Владимир Гурьянов: Адаптация как принуждение к инновациям

О вызовах, с которыми столкнулась наша экономика, размышляет президент Конгресса деловых кругов Ставрополья - регионального подразделения Российского союза промышленников и предпринимателей, председатель совета директоров АО «Арнест» Владимир Гурьянов.

- Наступивший в связи с пандемией коронавируса экономический кризис уже называют медицинским...

- В истории экономики кризиса, подобного тому, который мы проходим сегодня, не было. Пандемия стала спусковым крючком процессов, которые уже накапливались в предыдущие годы. Поэтому этот кризис уникален по своей структуре. Это сложение нескольких кризисов в одном: мирового, связанного с диспропорциями, накопленными в экономике, структурного кризиса российской экономики и связанного с реакцией нашей экономики на кризис мировой. Открываешь первый слой, за ним обнаруживаешь еще один, за ним следующий - по принципу матрешки.

Но при этом собственно то, что мы называем ковид-кризисом, заслоняет собой все остальные процессы. Мы пережили три шока. В первую очередь, это непосредственно приостановка бизнеса, сложная эпидемиологическая ситуация и сам факт неизвестности, как будут развиваться события дальше в мировом масштабе и у нас в России.

История спада пандемии тоже достаточно необъяснимая. Мы не знаем до конца, как действуют популяционные и другие механизмы, регулирующие распространение и уход инфекции. При столкновении с таким явлением, при всем при том, что человечество проделало такой путь в своем развитии, на самом деле мы недалеко ушли от первобытного человека. Молния ударяла в дерево, и он начинал молиться богам и духам. О природе человека мы до сих пор знаем мало.

- Владимир Михайлович, насколько серьезно вы оцениваете экономические вызовы в связи с пандемией?

- Приостановка экономики особенно сильно ударила по малому и производственному бизнесу. Причем надо учитывать, что малый бизнес в России имеет свои особенности в сравнении с тем же сегментом например в Европе. Там целые секторы экономики представлены именно малым бизнесом: сфера общественного питания, розничной торговли. Либо это подрядчики в сфере материального производства: небольшие предприятия, работающие при крупных корпорациях. В России эти секторы до сих пор полностью не консолидированы. В Гражданском кодексе сказано, что предпринимательство - это деятельность, нацеленная на извлечение прибыли. У нас для многих это образ жизни, способ самовыживания. Есть малый бизнес, который надо развивать, это субподрядчики, инновационный сегмент. А есть такой малый бизнес, позаботиться о поддержке которого для государства, по сути, социальная миссия. Представьте, что будет, если в небольшом селе закроется магазин или парикмахерская… Встанет проблема перед местной властью, как обеспечить людей жизненно важными услугами. Главная цель здесь - помочь бизнесу удержаться, продолжить выполнение социальной задачи. Плюс занятость самого предпринимателя и его работников.

Господдержку пока получили только явно пострадавшие в условиях пандемии секторы экономики. Есть и здесь отложенные проблемы, связанные с длительным простоем предприятий. Об этом мы поговорим позже. Но надо помнить, что в перечень нуждающихся в господдержке не попали целые отрасли. Например, предприятия легкой промышленности, мебельные производства. Некоторые текстильщики хотя бы поучаствовали в программе по производству востребованных сегодня защитных масок. У мебельщиков не было и этого. Непродовольственная розница стояла - соответственно, спроса на их продукцию не было.

Больше повезло сервисным службам. Для них как раз настали хлебные времена. Сменилась парадигма, и они быстро под нее перестроились, продолжив развивать доставку, работу с клиентами в режиме заказов онлайн.

Надо признать, что ситуация в экономике могла быть и хуже. Пока, следуя бюджетному правилу, Правительство РФ демпфирует падение цен на нефть. В мировом масштабе это уже произошло. Наша экономика не остается в стороне от глобального процесса. Однако в топливно-энергетическом секторе пока не наблюдается сокращения занятости. И, тем не менее, этот сектор уже находится под давлением снизившихся финансовых результатов. Поэтому речь идет об определенном консерватизме при принятии решений о повышении зарплат или премировании, торможении инвестиционных программ. Конечно, «Газпром» и «Лукойл» даже в сегодняшних условиях не будут сокращать сотрудников, чего не скажешь об их подрядчиках с меньшими возможностями.

- Предложенные Президентом России меры поддержки бизнеса осуществлялись поэтапно. Какой помощи ждал бизнес? Насколько оперативно ответила власть на экономические вызовы в связи с пандемией?

- Еще Алексей Кудрин в свое время отметил, что были годы тучные, но неизбежно будут и худые. Надо сказать, что здесь правительство сумело сыграть на опережение, накопив мощный резервный фонд. Это позволяет в определенных масштабах удерживать контроль над экономикой. Хотя, понятно, и не решает всех проблем. Надо же учитывать еще и наложение ситуаций. Дополнительным испытанием для экономики стало падение цен на нефть, металлы. И все-таки надо сохранять оптимизм и следовать классическому правилу: надейся на лучшее, но готовься к худшему. О том же говорит и президент Владимир Путин на всех совещаниях о социально-экономическом положении в стране: «красной нитью» в его выступлениях проходит мысль о необходимости ответа на вызовы, стоящие перед нашей экономикой, за счет консолидации всех необходимых для этого ресурсов.

Что касается принятых правительством нескольких федеральных пакетов государственной поддержки экономики. Безусловно, федеральные чиновники имеют другой, более высокий уровень информированности, более глубокое стратегическое видение проблематики, чем я. Но у меня сложилось впечатление, что правительство сегодня выступает в роли солдата, который бережет патроны. Понятно, что бизнес посылал во власть запрос на сохранение статус-кво. Однако по понятным причинам вернуться к прежнему положению дел ни для кого не представляется возможным. Поэтому, естественно, со стороны представителей бизнеса присутствует определенная неудовлетворенность принятыми мерами. Наиболее ярко это проявляется в наиболее пострадавших отраслях, там, где локомотив потерь уже набрал ход и его уже так просто не остановить.

Могу привести пример, где государству еще есть над чем работать. Притчей во языцех в последнее время стала проблема «основного кода ОКВЭД». Итак, в чем, собственно, дело? Часть объявленных мер поддержки касается только отраслей, которые правительство определило в качестве наиболее пострадавших. То есть льготы распространяются только на организации и индивидуальных предпринимателей, у которых указанный в едином государственном реестре (ЕГРЮЛ) основной код вида деятельности (ОКВЭД) входит в правительственный перечень таких отраслей. Однако многие предприниматели жалуются, что выбор ОКВЭД в качестве критерия для господдержки не всегда обеспечивает возможность реально пострадавшему бизнесу получить необходимую помощь по формальным основаниям. Это связано как с несовпадением ОКВЭД с фактическими видами деятельности конкретных компаний, так и с ограниченным числом видов деятельности, включенных в этот перечень. В итоге поддержка получена предпринимателями в усеченном виде или вообще не получена. После неоднократных обращений делового сообщества эту проблему признало даже Министерство экономического развития РФ. Ведомство вышло на Правительство РФ с предложением разрешить предпринимателям оперативно пересмотреть коды ОКВЭД (включая основной). Но окончательное решение пока не принято.

Тем не менее предпринятые меры поддержки однозначно сыграли свою роль. Само по себе важно, что вливание денег в экономику было. Просто настройки использованных механизмов государственной поддержки должны, видимо, были быть более тонкими.

Поддержка пришла главным образом с федерального уровня. И это объяснимо. Таково текущее состояние межбюджетных отношений. На уровне региона или муниципалитета нет тех возможностей, которые есть у центра. Всего несколько регионов в РФ относятся к числу бюджетных доноров. Это два столичных города и нефтегазовые регионы. В целом у региональной власти такие возможности были и остаются ограниченными. Ибо региональные бюджеты в силу специфики государственных полномочий субъекта Федерации социально ориентированы, и перераспределить средства из защищенных статей бюджета практически невозможно.

Пыль осядет - надо будет в связи с этим делать определенные выводы. Возможно, механизм межбюджетных отношений требует донастройки. Тренды на централизацию системы, заданные в определенный период, были в тот момент понятны и объяснимы. Но всегда надо четко понимать, где необходимо остановиться, чтобы выверенное решение не переросло в абсурд. Специфику каждого региона невозможно увидеть из кабинета в Москве, необходимо разумное перераспределение бюджетных возможностей в пользу региональных властей, чтобы они не только отвечали за ситуацию в регионе, но и обладали всеми необходимыми инструментами для воздействия на нее.

- Видимо, именно по этой причине случились некоторые провалы в общей, достаточно стройной, системе господдержки. Я о брендовой отрасли Ставрополья - санаторно-курортной.

- Об этом действительно надо сказать отдельно. Если учесть, что ограничительные меры коснулись здравниц полной мерой, а государственная поддержка была заточена в первую очередь на малый бизнес и перечень особо пострадавших от пандемии, то получилось, что эти учреждения оказались в свободном плавании. Губернатор Владимир Владимиров, понимая всю серьезность проблемы, нашел возможность предоставить отрасли поддержку в форме государственных гарантий. Но воспользоваться этим видом помощи дано далеко не всем. Даже если есть госгарантия, финансисты смотрят на реальные денежные потоки. Получается, что такой формой поддержки смогли воспользоваться только сильные. Слабые, кто в большей степени нуждается в поддержке, остались в стороне. А меры поддержки для малого бизнеса предприятиям санаторно-курортной сферы во многих случаях просто не подходят. Часть из них - это учреждения, принадлежащие профсоюзам, и они не подпадают под определение субъекта МСП по федеральному законодательству.

В некоторых случаях не попадают и в ограничивающее условие по численности персонала. Например, в санатории «Виктория» в Ессентуках работают почти две тысячи человек.

Немало санаториев ведомственных, которые также находятся в другой системе координат. В итоге если помощь и дошла, то точечно. Хотя все это время, начиная с апреля, санатории содержали инфраструктуру, платили заработную плату персоналу. Естественно, были заморожены все инвестпроекты. Это то, что называется отложенными проблемами. Даже после запуска здравницам сложно будет быстро вернуться на исходные позиции. Что будет дальше, пока непонятно. Среди курортных учреждений много членов Конгресса деловых кругов Ставрополья. От имени нашей организации работодателей мы подготовили большое письмо на имя Председателя Правительства РФ Михаила Мишустина. Нас поддержали регионы, где курортная отрасль является также профильной, - это Кубань и Крым. У нас получился достаточно объемный перечень продуманных предложений, среди которых создание Федерального фонда развития курортов для предоставления предприятиям санаторно-курортной отрасли целевого финансирования на долгосрочной и комфортной для заемщиков основе. То, что это возможно, показывает положительный опыт работы федерального и регионального Фондов развития промышленности.

Но сегодня важно в первую очередь сохранить инфраструктуру и квалифицированные кадры курортной отрасли. Бизнес имеет определенный запас прочности, но, столкнувшись с проблемой, начинает терять позиции. Это как кислородное голодание: вначале кружится голова, потом начинают отказывать органы. Если не провести правильную консервацию объектов, потом нужны будут очень большие деньги на восстановление деятельности предприятий отрасли. Большое везение, что борьба с вирусом пришлась на относительно теплое время года, не нужно было поддерживать работу котельных и обслуживающий их персонал можно было отправить в отпуск. Кстати, в связи с сокращением именно этих сезонных рабочих, некоторые маленькие санатории не получили поддержку как субъекты малого и среднего бизнеса. Одно из условий ее предоставления, как известно, сохранение численности штата.

Поставили свои подписи члены нашего Конгресса также под письмом в поддержку легкой промышленности. Инициаторами его по понятным причинам были представители Ивановской области. Уверен, вопрос будет решаться относительно обеих вышеназванных отраслей.

Понятно, резервы накопили, но есть приоритеты. Уверен, что лучше сохранить производство, чем потом государству платить пособия выросшей армии безработных. Эффект для экономики при поддержке работодателя будет выше, чем если государству придется брать на себя функцию по обеспечению разбухшего объема социальных обязательств.

Адаптация к экономическим реалиям, порожденным пандемией коронавируса, не может быть простой. Но государство всячески старается смягчить нанесенные экономике удары. И понятно, что в первую очередь внимание уделяется ее критическим сегментам. Это можно сравнить с процессом жарки шашлыка. Угли в мангале заливают там, где возникает открытый огонь.

- Некоторые предприниматели уже заявили, что не откроются после снятия ограничительных мер. Соответственно, осложнится ситуация на рынке труда. Безработных станет больше. Как этим людям себя вести, как адаптироваться?

- Я ни в коем случае не претендую на полноту взгляда, но отказ от возобновления деятельности коснется прежде всего предприятий непродовольственной розницы и общественного питания. Именно в этом сегменте возникло больше всего проблем с финансовыми обязательствами перед поставщиками, сокращением работников, распадом сложившихся профессиональных команд. У любого предпринимателя есть запас прочности. И вот если он уже не чувствует в себе сил преодолевать проблемы, то он просто уходит с рынка.

Но… Малый бизнес обладает большой адаптационной способностью. Многие ушли в Интернет, официантов и продавцов перепрофилировали в курьеры. Представители производственного бизнеса платили заработную плату своим сотрудникам, чтобы не растерять специалистов. Волна закрытий идет. Тем не менее эти процессы не столь активны, какими могли бы быть, если бы Правительство РФ не провело большую адаптационную работу в форме разных видов государственной поддержки.

- Есть, однако, опасения наката второй волны коронавируса. Не дай нам бог, конечно. Но правительство, возможно, не зря бережет патроны, как вы сказали…

- Будет волна – не будет, уверен, благодаря обратной связи, поступившей от бизнес-объединений, в том числе нашего, правительство продолжит работу по поддержке экономики. Письма премьеру по санаториям и легкой промышленности не ушли впустую. Очередной пакет мер поддержки, безусловно, готовится и будет принят, если ситуация того потребует.

- Многое ведь зависит и от того, насколько оперативно реализует региональная власть принятые на федеральном уровне меры поддержки и какие предлагает сама. Ваша оценка?

- На мой взгляд, краевая власть адекватно реагировала на вызовы в пределах своих полномочий и имеющихся финансовых инструментов. Нельзя сказать, что чем-то из перечня федеральных мер мы не воспользовались, если такая возможность была. Все, что можно было выделить из краевого бюджета на поддержку региональной экономики, из резерва достали. И это несмотря на недобор налогов, предоставленные отсрочки по арендной плате для малых и средних предприятий, рост целевых расходов на медицину и социальное обеспечение. Сложные получились «ножницы» для краевого бюджета - доходы упали, а расходы, которые в условиях борьбы с инфекцией нельзя было не профинансировать, увеличились. Я говорю как человек, который знает, как устроены региональные финансы. И понимаю, как это непросто. При этом надо думать еще и о будущем налоговом периоде, как наполнить казну в столь непростых условиях.

- Есть у сегодняшней ситуации и психологические аспекты. Экономику ведь делают конкретные люди, не вычислительные машины, у которых нет эмоций…

- Сила государственной политики в гибкости. Радует, что стремление выстроить именно такую политику в последнее время было преобладающим. Вернемся в не столь еще отдаленные времена. Почему советская экономическая и управленческая модель не пережила начала 90-х годов прошлого века? Ведь изначально она позволила существенно преобразить страну, предопределить многие процессы во всем мире. «Социальное государство», которым так гордятся европейцы, во многом складывалось как ответ на советскую альтернативу, они бы не были такими, если бы не было СССР. Однако прошло время, и недостаток гибкости, директивное планирование стали тормозом, а система в целом - не поддающейся модернизациям и настройкам. При этом экономическая и социальная система наших оппонентов оказалась пластичней: они сумели учесть и наши наработки. Союз не выдержал в том числе и психологической конкуренции, потому что люди не видели реализации провозглашенных идеалов.

Мы встроились в рыночную экономику в 90-е как могли. Это данность. Никто нам не создавал для этого особых условий. Теперь наша очередь отвечать на вызовы идеологические: для чего сегодня мы готовы терпеть и напрягаться, мобилизовываться. В ситуации кризиса государство должно во что бы то ни стало находить ответы на эти вопросы, подстраиваться под потребности общества. Думаю, по итогам пандемии, пусть не по самым горячим следам (сегодня мы пока тушим пожар, образно говоря), такие выводы будут сделаны. Президент также говорит об этом в своих обращениях к россиянам. Власть будет делать все, чтобы мы преодолели с наименьшими потерями эту сложную полосу истории нашей страны. Есть такое понимание и в обществе в целом.

Одновременно, на мой взгляд, есть и недооцененные опасности, и некоторая, пока неоправданная, эйфория после трех месяцев пандемии. Кажется, что все закончилось. Хотя об этом пока говорить рано. Нет полной уверенности, что нанесенные удары, в силу наложения нескольких кризисов, будут демпфированы, что мы их не заметим.

Восстановился рост фондового рынка. Для меня это тревожный маркер. Это как лихорадочный румянец на щеках больного, который может быть не признаком здоровья, а продолжающейся болезни.

Деньги благодаря неоднократным вливаниям государства внутри финансовой системы есть, но это не инвестиции, являющиеся на самом деле вложением в завтрашний день. Есть психологический момент: если предприниматель не вполне понимает, что его ждет, то, с его точки зрения, лучше «пусть деньги полежат».

- В этой ситуации должно активно подключиться государство, чтобы вселить уверенность в том числе в бизнес...

- Совершенно верно. Есть разные формы стимулирования инвестиционной активности, проверенные временем. Это реально действующие механизмы поддержки здоровья экономики. Высокой оценки, на мой взгляд, заслуживает Фонд поддержки промышленности. В настоящее время абсолютно оправданно проводится его докапитализация. Очень важно, чтобы вливаемые в экономику средства дошли до регионов в формате программ под 1 и 3 %. У институтов развития есть неиспользованные лимиты финансирования. Но есть и серьезные требования к претендентам на эти инвестиционные средства. Одобрить проект, в котором не уверены эксперты, значит, потерять деньги.

Ответственность, в том числе репутационная, людей, которые принимают решения, растет. Это справедливо. Обнадеживающий факт: глава Центробанка Эльвира Набиуллина на пресс-конференции стала надевать брошь в виде голубя, после того как объявила о смягчении денежно-кредитной политики. Снижение банковских ставок до 4 - 5% – кислород для экономики. А институты развития, такие как тот же ФРП, Корпорация развития, созданные государством, являются эффективными кислородопроводящими путями для экономики.

С другой стороны - находится предприниматель, который должен разделить ответственность за выделенные средства, - дать личное поручительство, заложить имущество. Поэтому это «не вертолетные деньги». Есть такой термин. Мы не готовы разбрасывать деньги с вертолета, только бы запустить экономику. Это неизбежно снизит качество инвестпроектов и всегда чревато откровенными противоправными действиями, лишь бы заполучить материальную поддержку. Как однажды сказал Ден Сяо Пин, неважно какого цвета кошка, лишь бы ловила мышей.

Как будет развиваться ситуация, зависит не только от формы собственности и ответственности бизнеса, но и от качества государственного управления. Нельзя приуменьшать и роль банка как института развития, который должен провести экспертизу инвестпроекта и сказать свое «верю» или «не верю». Конечно, кто-то из стартовавших может не взлететь. Но большинство в воздух поднимется. Настройка, которую государство совершает через смягчение кредитно-денежной политики, призвана сыграть важную адаптационную роль в сегодняшнем экономическом пространстве. В том числе с использованием настроек обратной связи от бизнеса. Сочетание рыночных и административных вариантов способно с помощью процентной ставки убыточный проект сделать прибыльным.

- Говорят, что пандемия станет золотым веком для продвижения цифровых технологий. Владимир Михайлович, вы согласны с этим мнением?

- Нет худа без добра. Не хотел произносить эту расхожую фразу, так как, как говорится, избавь нас Бог от такого худа. Но так складывается, что до сих пор в ряде сегментов развитие IT-технологий сдерживали стереотипы. То, что происходит сегодня, я называю «принуждением к инновациям». Многие компании, которые до сих пор не придавали им такого большого значения, активно развивают альтернативные формы доставки товаров, вложили дополнительные инвестиции в создание логистической инфраструктуры, приобрели склады, транспорт. Ozon и Wildberries отвоевывают экономическое пространство. Традиционные формы работы с покупателями также претерпели трансформацию. Безусловно, это также болезненный процесс. Если открывается гипермаркет, неизбежно закрывается десяток магазинов, находящихся поблизости. Развитие современных форм торговли уже никто не остановит. Это данность, с которой надо научиться жить. Но ясно и другое: традиционные формы торговли никуда не уйдут, они также востребованы и будут существовать.

Человек не способен жить без социализации, без живого общения. В какой-то момент бизнес-переговоры полностью ушли в формат видеоконференции. Это удобно. Меньше затрат на те же командировки. Однако надо помнить, что ни одна серьезная сделка не может быть совершена без личного общения. «Дистанция» останется в бизнес-образовании в виде ВКС, вебинаров. Она пригодна для стандартизированного совершения сделок, не требующих непосредственного общения бизнес-партнеров. Пришедшее в нашу жизнь новое не стоит отрицать и даже глупо это делать. Но никоим образом эти новации не вытеснят полностью традиционные формы.

Идет нормальный процесс, к которому надо относиться без предубеждения.

Мы переживали и другие кризисы. Можно вспомнить дефолт 1998 года. Кто-то на растущей волне нормально себя чувствует, кто-то на нисходящей воспринимает происходящее как трагедию. С какой точки зрения смотреть.

Бизнес ориентирован на прибыль. Но это не особая каста, предприниматели живут в обществе, у них есть работники, которые заинтересованы в нормальной социальной среде. Нищий потребитель – тормоз для экономики. У разумного стратегического бизнеса существует некая приемлемая плата за определенный уровень жизни общества. Никто не хочет жить в Англии XVII века. Адаптация к новым условиям, может, и не будет простой, но абсолютно точно - это не причина для полного уныния. Сегодня многие задают вопрос: есть ли жизнь после пандемии? Конечно, есть. Человек из военного 1942 года, глядя на наши лишения, просто бы усмехнулся. Понятно, у каждого времени свои ситуации, свои переживания. Переживем. Адаптируемся. И достигнем новых высот.

- Было время, когда власть говорила: экономика рыночная, так что на дела бизнеса мы никак повлиять не можем. Что-то изменилось?

- С 2014 года вижу серьезные изменения в этом плане. Новая идеология, даже если не сформулирована, есть. Это важнее. Все больше людей, которые понимают важность партнерства между бизнесом и государством. Мы видим сегодня полноценную промышленную политику. Если раньше АПК называли «черной дырой» экономики, то сегодня это процветающий, экспортно ориентированный сегмент с большим спросом на инновации. Те же процессы мы видим и еще увидим в промышленности.

Любой кризис – это стресс. Кто слабый – не выдержит. А для кого-то это стимул для развития. Китайский иероглиф «кризис» может быть прочитан двояко - как «потери» и как «новые возможности». Какие-то отрасли пострадают, возможно, их ниша минимизируется, но придут новые отрасли. Например, из IT-сферы. Но это будет не только развитый сегодня сегмент программного обеспечения. Но также производство оборудования для микроэлектроники, которая сегодня в загоне. Новый спрос стимулирует открытие новых горизонтов развития.

- Владимир Михайлович, что изменилось лично в вашей жизни в период пандемии?

- Практически ничего. Добавилось нагрузки по общественной работе, так как в Конгресс деловых кругов поступало очень много обращений от предпринимателей, и мы как могли старались помочь каждому. АО «Арнест», как системообразующее предприятие федерального значения, работал все эти дни. Работы стало больше, быстрый переход к масштабному производству средств дезинфекции потребовал напряженной и слаженной работы всего коллектива. Меньше стало командировок, больше общения в формате видеоконференцсвязи. Хотя, наверное, я не самый показательный пример, для многих эти месяцы прошли гораздо драматичнее. Одно знаю, что практически каждый бизнес искал способы адаптироваться в новых условиях. Многие вполне успешно. И в то, что перспектива есть, я верю.

Статья напечатана в рамках Всероссийского журналистского проекта «Адаптация». Главная цель проекта — коллективное осмысление того, какой станет жизнь человека и общества после выхода из пандемии. К обсуждению подключаются авторитетные эксперты.

Тексты выпускаются с поддержкой Союза журналистов России и также публикуются на его сайте. Объединившиеся СМИ выпускают материалы «Адаптации», предоставляя коллегам право на их перепечатку. «Ставропольская правда» в числе первых стала участником проекта.