Горбачеву – 80 лет: Два эпизода невселенского масштаба

«Ставропольская правда» продолжает цикл публикаций, посвященных юбилею земляка. Сегодня – третья из них (см. «Один день и вся жизнь», «СП», 4. 02. 2011 г., «Люди из этой колонны», «СП», 17.02.2011).

Давайте не будем обижаться на то, что Ставрополье в юбилейную программу Михаила Горбачева не «вписалось». А просто вспомним... Что было и то… чего, возможно, не было. Как жизнь всякого человека «планетарного масштаба» - так выразился один из его друзей и почитателей, – жизнь первого и единственного Президента СССР полна легенд и событий, о которых сам Михаил Горбачев вряд ли знает…

История первая, или Предсказанная судьба

Ее рассказал ставропольский писатель Вадим Чернов в книге «Предвидения Вольфа Мессинга» (сейчас готовится ее полное издание с заголовком «Люди жаждут чуда»).

«Теперь, как мне кажется, настало время поведать один случай, который произошел в первый приезд Мессинга в Ставрополь.

Дело было так. Гастроли Вольфа Григорьевича уже кончились. Через день или два он должен был улететь в Москву. Где-то ближе к обеду мы шли с ним по центральной улице города, по проспекту Карла Маркса, вниз, к гостинице, говорили о разных пустяках.

Около здания редакции «Ставропольской правды», где в то время располагалась и краевая писательская организация, мы остановились. Я стал настойчиво приглашать Мессинга на второй этаж, чтобы познакомить его с писателями, журналистами. Признаюсь, я хотел похвалиться перед товарищами, мол, вот какой у меня друг! Вольф Григорьевич отказался:

- Давай это сделаем в другой раз. Ладно?

Мы пошли дальше, и тут из горкома партии вышел человек, которого я всегда любил и уважал - Михаил Сергеевич Горбачев, тогда малоизвестный провинциальный партийный работник. Мы остановились, заговорили, как это было десятки раз до этого и после этого дня. Уставший Мессинг деликатно отошел в сторону, чтобы не мешать нашему разговору.

- А кто это с тобой? - между прочим спросил Горбачев.

Я ответил: мол, это знаменитый на весь мир Мессинг. Михаил Сергеевич оживился, мне показалось, что он знает о психологических опытах Мессинга.

- Вон какой гость в нашем городе, - уважительно сказал Горбачев. - Будет время - заходите.

- Ладно, Михаил Сергеевич, буду иметь в виду. А за приглашение спасибо!

На том мы и расстались с Горбачевым. Он пошел по проспекту вверх, а мы с Мессингом - вниз. Он шел молча и о чем-то сосредоточенно думал. Я сказал, что разговаривал с первым секретарем Ставропольского горкома партии и что он приглашает нас зайти к нему. Мессинг молчал, продолжая сосредоточенно думать о своем.

- Неудобно, Вольф Григорьевич, он хозяин города, надо зайти!

Мессинг по-прежнему никак не реагировал на мои слова. Он словно не слышал меня.

Потом мы пообедали в ресторане «Ставрополь» и поднялись к нему в номер. Здесь я снова сказал Вольфу Григорьевичу, что ему следовало бы пойти со мной к Горбачеву, и опять выдвинул свой, как мне казалось, неотразимый аргумент:

- Он ведь хозяин города!

Реакция Мессинга на это была странной. Он вдруг весь напружинился и тихо, с каким-то вызовом спросил:

- А что у него на голове?

Я ничего не понял и пожал плечами.

- Ты видел, что у него на голове?

Я ответил, уже окончательно расстроенный, что ничего не заметил. И тогда Мессинг, пристально глядя на меня, заговорил сбивчиво и торопливо:

- Если бы... Хозяин города... Царь. Видел метку... Это царь! - последние слова он буквально прокричал.

Лишь услышав про метку, я все понял. Мессинг умудрился заметить то, что тогда у Горбачева было малозаметным - родимое пятно. И оно его необъяснимо поразило.

Мессинг так и не пошел на прием к Горбачеву. Но я с того дня поверил в звезду Михаила Горбачева и, основываясь на предсказании Вольфа Григорьевича, часто говорил, что моему земляку суждена невиданная карьера, необычайный взлет к высшим постам в нашем государстве.

Вольф Григорьевич не стал свидетелем того, что он не ошибся. Он умер в то время, когда Горбачев был первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС…».

История вторая, или Гонец от генсека

Ее рассказал мне человек, достаточно известный в ставропольском политическом бомонде, поэтому назовем его Михаил Чесноков.

…В те времена, когда Михаил Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, Миша Чесноков был молодым улыбчивым интеллигентом, только что вернувшимся в Ставрополь после долгого отсутствия. И показалось ему прикольным: Генсек - Михаил, и он – Михаил. Тезки, значит. Оба родились 2 марта. Значит, тезки вдвойне. И еще - товарищи по партии.

И начал интеллигентный Миша слать ежегодно телеграммы в Москву. Не подумайте плохого: квартиру без очереди не просил, посодействовать в карьере – тоже. Тезку и земляка просто поздравлял с днем рождения, писал приличествующие случаю слова, желал всего доброго. Ответа не ждал. И на взаимные телеграммы не рассчитывал. Но оставалось после этих даже безответных поздравлений на душе у него какое-то хорошее чувство, которое он помнит и до сих пор…

А потом началась перестройка. И молодой интеллигент Чесноков ходил на какие-то политические дискуссионные клубы, яростно выступал за перестройку, кооперативы и гласность, принимал резолюции и – товарищи доверили – отправлял их в Москву, в Центральный комитет Коммунистической партии.

И случилось так, что одну из резолюций и свою традиционную телеграмму он отправил 1 марта, накануне дня рождения Горбачева.

Утро следующего дня того года Михаил Чесноков вспоминает до сих пор. Жил он в частном секторе, и Аврора деньрожденского дня застала его, скажем так, несколько в неглиже на подворье, где он делал зарядку и все остальное, что делают люди утром. Отметим, что оно было ранним. И вдруг в калитку требовательно постучали.

- Кого принесло? – неинтеллигентно спросил Миша, подозревая друзей, которые решили его осчастливить ранним поздравлением. Перед Авророй он готов был разгуливать в неглиже, а вот перед друзьями так выглядеть не хотелось.

- Я из горкома партии, - сурово прозвучало из-за забора.

«Ну вот, допоздравлялся», - подумал Миша, из памяти которого напрочь вылетела вчерашняя политрезолюция. Он по-честному решил, что его сейчас поведут в строгие кабинеты, а то и на бюро, будут обсуждать его неэтичный поступок: генсек – он вон где, а тут он со своими поздравлениями. Но коммунист Чесноков не мог не открыть калитку и уже готовился предстать перед суровыми глазами товарищей.

Натянув штаны, он брякнул щеколдой. Гонцом оказался молоденький парнишка, который даже не вошел во двор.

- У меня поручение, - сказал он, - вы вчера телеграмму в ЦК (тут у Чеснокова как-то совсем противненько засосало в желудке. - В. Л.) отправляли? – спросил он.

- Ну, отправлял, - буркнул Миша, вспоминая все слова поздравительной телеграммы.

И даже вспомнил, что в целях экономии пропустил одну «зпт». Теперь свербело во многих частях тела. Тем не менее он спросил:

- И что?

- Звонил Михаил Сергеевич, просил поблагодарить всех, кто работал над резолюцией. Вот меня и послали по адресам с утра пораньше, чтоб никто еще на работу не ушел…

Засим гонец от генсека откланялся и удалился с невероятной скоростью «по адресам».

А Миша Чесноков долго-долго стоял во дворе, смотрел на небо – оно было синим и ярким, весна в тот год была ранней…

И что-то я запамятовала, посылал ли он еще поздравительные телеграммы Горбачеву…