Военное прошлое семьи Карнаух из Арзгира

Мой папа Георгий Григорьевич Карнаух родился в крестьянской семье, где было 10 человек. И никто из них не умер во время страшного голода в 1933 году. Окончив три класса, папа начал работать в колхозе «Хлебороб». Ухаживал за овцами, жил на кошаре в степи и домой приезжал очень редко.

На фронт он ушел 15 октября 1943 года. До этого довелось пережить период фашистской оккупации. А перед самым призывом он прошел краткосрочные курсы в Арзгирском военкомате. В день призыва дома была только сестра Мария, которая успела испечь ему бублики в дорогу и вручила собственноручно переписанную молитву «Псалом 90» в кожаном футлярчике. Уже через несколько дней он обучался саперному делу в Моздоке, а дальше была Пятая штурмовая инженерно-саперная бригада. Боевое крещение принял под городом Великие Луки. Бригада, где он служил, восстанавливала мосты, минировала и разминировала подступы к передовой, делала проходы на минных полях. «Под городом Шяуляем мы получили задание разминировать большой продовольственный склад, – вспоминал папа. – Поначалу ничего опасного не заметили. Но вдруг «подали знак» часовые замыкатели. До взрыва – секунды. Остались живы только благодаря тому, что удалось обрезать провода и несколько тонн взрывчатки не успели сделать свое черное дело. Несколько вагонов продовольствия было спасено».

Папа с товарищами прошел с боями часть Украины, Белоруссию, Латвию, Литву и Эстонию. В июне 1944-го на фронте его приняли в комсомол, а позже под Кенигсбергом он получил осколочное ранение в ногу. После 9 мая 1945 года война для него не закончилась. Бригаду перебросили на Дальний Восток. Примерно месяц ехали они по России до станции Борзя. Там уже была вполне мирная жизнь, солдатам даже кино показывали. А вскоре пришло сообщение о войне с Японией. Погрузились повзводно в американские автомобили и двинулись навстречу японской Квантунской армии. Форсировали реку Халхин-Гол. И в составе других советских войск их штурмовая бригада вошла в Китай. «Нас встретил живой коридор из жителей города Ванимяо, – вспоминал папа. – Языка их мы, конечно, не понимали. Но и так было понятно, что люди приветствовали нас, а вместе с нами и мирную жизнь, долгожданную для всех китайцев».

Их воинская часть остановилась в городе Мукден. Затем перебазировались в город Чанчунь. Однажды папа пошел посмотреть окрестности и наткнулся в степи на небольшой хуторок из нескольких мазанок. Неожиданно из высокой травы навстречу ему поднялся японский солдат. Как ни странно, он улыбался, хотя и был вооружен. Японец пытался что-то объяснить на своем языке. А у папы в голове вертелась только одна мысль: «Он мог меня убить, но не убил». Этот солдат пригласил его в одну из хат на хуторе. Там был целый взвод японцев. Оказалось, что все они готовы были сдаться в плен. А папа был первым советским солдатом, которого они встретили после окончания боевых действий. Он отвел японцев в свою часть. И до конца своих дней был уверен, что ему тогда очень повезло остаться в живых. Ведь многие группы японских солдат пытались тогда скрыться и открывали стрельбу по всем, кто был в советской форме.

Мама во время войны работала на военных заводах в Челябинске и Ижевске, где трудовые смены продолжались по 12 часов, причем и в ночное время. Ей часто приходилась спать после работы прямо в цехе на бракованных гильзах. А заснуть было трудно из-за постоянного чувства голода…

Они прожили вместе 59 лет, воспитали двух сыновей, добросовестно трудились в селе Арзгир. Отмечены наградами, заслуженными в годы войны и в мирное время. Папа вернулся с войны с той самой молитвой в кожаном футлярчике. Долгие годы она считалась самой дорогой семейной реликвией. А после его смерти я решил передать ее в музей церковной истории и искусств Ставропольской и Владикавказской епархии. 17 ноября 2009 года состоялась незабываемая встреча с владыкой Феофаном, которому я отдал эту пожелтевшую от времени и уже распадавшуюся на кусочки бумагу с молитвой. Пусть моя память о родителях станет общей.

Арзгир.