В желтой жаркой Африке
Итак, на пенсию наш герой ушел из Ставропольского авиаотряда в девяносто четвертом. Не по здоровью – по возрасту и налету часов. Было по этому случаю торжественное мероприятие, речи и подарки. Несколько месяцев отдыха, который за многие годы казался поначалу сущей благодатью. А потом Виктор затосковал: здоровый мужик, а без дела сижу. Пчеловодством занялся: вроде не то. Окончил курсы охранников, экзамены сдал блестяще, а на поверку вышло – и это не по нему: на объекте часами мог всматриваться в ночное небо, отмечая про себя, откуда летят «наши».
Чувство полета – оно похлеще наркотика и алкоголя будет: человек, посидевший десяток лет за штурвалом, иной доли для себя не представляет. Небо притягивает. А тут случай подвернулся: старые друзья и начальники предложили за небольшие деньги совершить несколько коммерческих грузовых рейсов. Согласился с радостью: летал в Болгарию, Турцию, Сирию, даже в неспокойный Афганистан.
Но это было кратковременное счастье. Хотелось чего-то более постоянного. И тут судьба свела его с Валерием Паникловым, который в числе первых ставропольчан начал осваивать африканский континент. В 2003-м подписал контракт с представителями компании. И в путь. Вот что Виктор вспоминает о своих командировках в Африку.
Самолет – видавший виды Ан-26 – гнали из Ставрополя. Из-за непогоды вылет дважды переносился. Наконец, добрались до Ашхабада. Попали в грозовой фронт над Ираном. Пропала связь… И вот - Джибути. По старому русскому обычаю накрыли стол. Понемногу выпили. Пошли знакомиться с городом. На рынке начали фотографироваться. Через пару минут вокруг собралась галдящая толпа аборигенов. Дергают за футболки: «Плати бакшиш! Я в кадр попал, у нас бесплатно снимать нельзя…» Еле выпутались.
Потом были командировки в Конго, Заир, летал в Эфиопию. Чаще всего стационарные аэродромы были только в пунктах загрузки. В деревнях, куда доставляли «гуманитарку», садились и взлетали с грунта. Случалось, с предельно коротких полос. Спасибо ставропольским инструкторам – Виктору Попову, Юрию Крюкову, Александру Сабету, Анатолию Евличеву и многим другим – научили летать в самых экстремальных ситуациях, научили навигации, научили жить и выживать.
Однажды сразу после разгрузки начался ужасающий ливень. О том, чтобы продолжить рейс, не могло быть и речи: с неба низвергались потоки воды. Полоса «поплыла», шасси почти полностью провалились в размокший грунт. Американцы наверняка бросили бы увязшую машину. Или стали бы ждать помощи. Наши неделю вручную откапывали увязшие колеса. Подстилали куски фанеры, зеленые ветки, другой подручный материал. И ведь взлетели…
Что возили? В основном – продукты: сахар, соль, галеты, рис. Большинство людей там живет в ужасающей нищете. К примеру, после того как самолет разгрузят африканцы, убирать салон не требуется: специальными щеточками сметают с пола просыпавшиеся крупинки и вместе с пылью отправляют в карманы. Соль в особой цене. В джунглях за горсточку ее и убить могут.
А кто может считаться богатым? Тот, у кого автомат Калашникова («калаши» у них в основном китайского производства). Оружие аборигены очень ценят. Локальные войны, перевороты следуют у них нескончаемой чередой. Да и просто бандитов, грабителей хватает: не поймешь, кто нападает, а кто защищается.
А на наши экипажи нападения случались? Слава Богу, ни разу. Как-то, правда, стрельба раздалась совсем рядом. Штурман, он в самолет упаковку воды нес, свалился в какую-то канаву и кричит: «За-драивайте двери!». Через десяток минут выяснилось, что это солдаты правительственных войск какого-то повстанца ловили. Перед нами извинились за беспокойство. Но надо понимать, что не трогают экипажи не из человеколюбия: уйдут летчики, некому будет продукты привозить. Это понимают все от мала до велика. Голодать-то никому не хочется.
А по-настоящему страшно нам все-таки один раз было. Возвращались на базу с магнитогорским экипажем на Ил-18. С комфортом расположились. Пивко пьем. Вдруг гул моторов становится совсем другим. Мы к иллюминаторам: работают только два двигателя. Прилетели… Я как командир – к пилотам. Они успокаивают: мол, когда порожняком идем, всегда два мотора выключаем, иначе керосина не хватит. Вот черти! Предупреждать же надо…
Говорят, в Африке гориллы, львы и крокодилы… Охотиться приходилось? Нет. Не на сафари приехали, работа на первом месте. Да и огнестрельное оружие для нас табу. Еще в первую командировку сотрудники ООН по-дружески предупредили: дескать, провоз оружия и боеприпасов, кому бы они ни принадлежали, в этих местах карается пожизненным заключением. Зачем рисковать?
Впрочем, оказалось, что нам здесь есть с кого брать пример. В крайней командировке, когда доставляли груз в отдаленную деревеньку, к нашему самолету подошла странная процессия: целое племя аборигенов с луками и копьями. Даже завалящего ружья не было – табу потому что. Вождь через переводчика объяснил, что его люди никогда не видели вблизи «железную птицу». Они принесли подарки и просят разрешения потрогать самолет. Мы разрешили. Тем более что вождь позволил нам их фотографировать. Бесплатно…
Что до живности, то подарили нам как-то обезьянку. Ох, и намучались с ней: вороватая, любую вещь старалась утащить или испортить. Даже спутниковая антенна ей чем-то помешала. Когда разломать ее не получилось, обезьяна помочилась на какой-то блок. И мы остались без телевидения. Пришлось ее «передарить» туристам.
Если об охотничьих трофеях, то один из них мне попробовать довелось. Как-то местные предложили отведать блюдо, приготовленное из крокодила. Не понравилось. Зато рыбалка там замечательная. В первый раз снасти мы с собой из России не захватили. В Джибути они очень дороги. Пришлось изворачиваться: крючок, толстая леска, намотанная на пластиковую бутылку. Бросаешь такую снасть в воду – и почти всегда с уловом. Рыбачили в реках, на берегу океана. Почти всегда удачно.
А быт как обустроен? По-разному. В основном не барствуем. Но в крайней командировке сказочно повезло: принимающая сторона пообещала круглосуточно снабжать электричеством. И слово сдержала. Поэтому у нас и холодильники всегда работали, и кондиционеры, и телевизор – смотри, не хочу. Да и стряпуха отменная попалась. Она уже несколько лет наши экипажи обслуживает. Русский не выучила. Но слова «борщ», «суп» освоила на подсознательном уровне. Отведаешь ее борща – словно дома побывал.
А оплошности какие-либо экипаж совершал? Знаешь, сувениров мало берем: у них мальчишки на летчиков целыми стаями охотятся, слово «дай» усвоили гораздо лучше наших цыганят.
Жалко их. В следующий раз всяких побрякушек целую сумку наберу…
Я округляю глаза: месяцев восемь назад Виктор клятвенно заверял родных и близких, что предстоящая командировка – «самая крайняя». Что деньги – три с лишним тысячи долларов за полгода – не такие уж большие. Выходит, не успокоился. Или небо и в самом деле вроде наркотика?