Фигура умолчания

Этой и другим проблемам посвящена международная практическая конференция, которая открывается в краевом центре сегодня. «Противодействие терроризму и обеспечение гражданского мира и согласия в регионе конфликта». Ее организаторы - Ставропольский филиал Северокавказской академии госслужбы, Фонд Конрада Аденауэра (ФРГ) и Ставропольский филиал Краснодарского университета МВД РФ.

Одна из секций обсудит этнополитические и этнокультурные аспекты обеспечения гражданского мира и согласия. То есть влияние этого самого национального фактора на процессы, о которых все чаще призывают забыть и СМИ, и все общество, мотивируя такой подход ростом ксенофобии, которая, мол, корни свои питает исключительно в публикациях СМИ, а отнюдь не в том, что происходит ежедневно на наших глазах. Вот только понять это ежедневное у нас не всегда хватает и знаний, и умения, и – что скрывать – желания. Потому что ворчать на «инородцев», скажем так (другие синонимы этого слова вряд ли возможно использовать на страницах газеты), куда легче.

Собственно говоря, почему нас всех раздражает, когда в кафе вместо привычного разгульного: «а в ресторане, а в ресторане, а там гитары, а там цыгане» звучит: «а в ресторане – одни армяне»? Чем одни лучше других? Или хуже? Почему, заслышав на ставропольской улице гортанный кавказский говор, некоторые из нас начинают серьезно нервничать? И почему на улицах городов некогда братских республик мы, приезжие – и не только русские – чувствуем себя неуютно?

Что же произошло – со страной, со всеми нами, еще не так давно не различавшими своих знакомых по национальному признаку? И что стало одним из самых серьезных факторов, влияющих на конфликтогенную ситуацию на Северном Кавказе? Собственность, убежден доктор экономических наук профессор Чагбан Ионов.

- Нужно понять, - говорит он, - что возникающие локальные трудности и противоречия на национальной или этнической почве легко разрешаются, когда отношения собственности прозрачны, отрегулированы четким законодательством. А вот перекосы, допущенные в процессе рыночной трансформации собственности (вспомните ваучеризацию), отсутствие социальной направленности реформ оказали негативное влияние на межэтнические отношения в самых разных формах и проявлениях. Ключевой вопрос отношений собственности в полиэтнических территориях, основной специализацией которых является сельскохозяйственное производство – земля. Вопрос о частной собственности на нее до сих пор вызывает острые дискуссии и споры. Причем парадоксально, но даже этносы, которые в советское время проявляли стремление к расширению приусадебных землевладений (за что им доставалось), теперь тоже не в восторге от частной собственности на землю.

То есть получается, что сторонники неконтролируемого государством рынка земли опять подставили подножку населению регионов? Увы, это так. Не были учтены специфика национальных и межнациональных отношений, исторические особенности не только всего региона, но и локальных территорий, психология горцев-крестьян, традиционно испытывавших острую нехватку земли и пашни в особенности. Если в среднем по Ставрополью на одного человека приходится десять гектаров пашни, то в Адыгее, Дагестане, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии – всего по 0,2-0,3 гектара.

Вот вся эта обделенная масса горцев-землепашцев и ринулась на относительно свободные ставропольские земли. А тут им на руку сыграл другой фактор. Сельскохозяйственное производство, в котором было занято абсолютное большинство населения восточных районов Ставрополья, оказалось в глубоком кризисе. Дальше - больше: упадок крупных государственных предприятий, безработица, неудачи фермерства как производительной силы... В ста населенных пунктах нашего края практически нет работодателей, а безработица в сельской местности растет в два раза быстрее, чем в городах. Работающие же крестьяне получают зарплату на уровне прожиточного минимума. Одновременно, несмотря на разрекламированную административную реформу, низовые муниципальные образования стали глубоко дотационными. А обострение социально-экономических проблем «оказало и оказывает огромное негативное, даже провоцирующее влияние на межнациональные, межэтнические и межконфессиональные отношения», утверждает профессор Ионов. Только так, а не наоборот.

А дальше пошло и завертелось. Диспропорция в естественном приросте населения различных национальных групп, особенно в южных и восточных районах Ставрополья, помноженная на высокую естественную и миграционную убыль русского населения, становится очередным фактором обострения конфликтной ситуации. Дома русских покупают, например, выходцы из Дагестана, которые считают, что здесь им лучше, чем на малой исторической родине. При этом получается странная картина внутри одной страны. В Москве несравненно лучше, чем в том же Ставрополе. В Ставрополе и вокруг него лучше, чем в восточных и юго-восточных районах края. И все-таки в них лучше, чем в Дагестане. При этом отсутствие работы и других занятий приводит к тому, что любые столкновения на бытовой почве принимают межэтнический характер.

Кажется, все предельно понятно. Но обсуждение социально-экономических проблем восточных районов Ставрополья (оно, несомненно, ведется) практически никогда не носит открытого и честного характера. При этом рот пытаются закрыть и СМИ, зачастую обвиняя именно их в разжигании межнациональных конфликтов.

- Разве не было известно состояние экономической и социальной сферы в Тукуй-Мектебе и других ногайских и туркменских селах и аулах до известных событий конца девяностых годов прошлого века и начала нынешнего? - продолжает Чагбан Ионов. – Государственные и муниципальные власти знали, но считали целесообразным об этом умалчивать.

И это умолчание привело к тому, что спустя годы в Тукуй-Мектебе сформировалась, скажем так, местная оппозиция, открыто примкнувшая к незаконным вооруженным формированиям.

Вообще-то вывод ученого достаточно пессимистичен: пока действия властей будут носить реактивный характер, а не предвосхищать события, новые витки социальной напряженности на межэтнической почве неизбежны. А предвосхищать события нужно опять же экономическими методами, которых, увы, в арсенале ставропольской власти нет и в ближайшее время, как кажется, не будет. Из-за отсутствия на этих территориях экономики как таковой. Краевой бюджет достаточной помощи восточным районам тоже оказать не может. И принятая недавно программа по помощи им включает в себя по большому счету только список недостроек, оставшихся с прежних, более благополучных времен.

Что же делать? Обсуждать проблемы – это вывод другого ученого - кандидата юридических наук директора СФ СКАГС Юрия Васильева. Причем у исследователей уже наработаны материалы, которые могут и должны лечь в основу практических решений. И здесь, в первую очередь, речь идет о так называемом демографическом факторе.

- В ситуации экономического кризиса, - говорит Юрий Васильев, - быстрое изменение этнической структуры за счет пришлого, иного по самоидентификации и культуре населения, неизбежно создает почву для возникновения этнических конфликтов.

И не согласиться с ним трудно. Пульсирующая, как ее называют исследователи, миграция на Ставрополье повторяет все повороты чеченского кризиса. По количеству чеченская диаспора у нас практически не изменилась – около 14,5 тысячи человек. Но во время военных кампаний ее численность возрастала в несколько раз. К примеру, летом 1995 года в крае были зарегистрированы 50 тысяч чеченцев. Большая их часть оседала в юго-восточных районах края. Усилия же власти ограничить этот поток оказались малоэффективными. В принципе неплохие предложения депутатов ГДСК оказались блокированными на уровне федеральной Думы, а самодеятельность районной власти по ограничению миграции пресекалась районными прокурорами, как не соответствующая Конституции.

В итоге мы имеем то, что имеем. «Этническая миграция, продолжает Юрий Васильев, пополнила диаспоры, с одной стороны, а с другой, обострила межэтнические отношения. Противоречия возникли как между русским населением и диаспорами, так и между ними и внутри них».

И как ни крути, этнополитические результаты миграции таковы, каковы они есть. Ученые выделяют три из них в качестве главных. Это упрочение положения некоторых северокавказ-ских этнических меньшинств (в частности, даргинцев), укоренение переселенческих этнических меньшинств (в частности, армян), усиление их позиций в этносоциальных и этнополитических отношениях и формирование новых общественных объединений – организаций мигрантов (выходцев из Чечни, Азербайджана, стран Средней Азии).

Что же за всем этим следует? Следует жить. Учитывая как данность, уже не требующую доказательств, что представители краевых диаспор и этнических групп уже закрепились в экономической сфере. И на протяжении двух последних лет они предпринимают серьезные попытки восхождения на высший уровень краевой и местной власти. Этот вывод Юрия Васильева как нельзя больше подтвердили прошедшие недавно выборы в органы местного самоуправления. Есть основания предполагать, считают ставропольские ученые, что общественно-политическая активизация краевых нацменьшинств будет возрастать и в дальнейшем – по мере роста демографического потенциала этнических групп. Только, кажется, я опять затронула запретную тему?

Определенная наэлектризованность краевого этнополитического фона, напряженность в наших отношениях друг к другу, конечно же, существуют. И вне всякого сомнения, нужны меры по их снижению. Часть из них была прописана в краевой комплексной программе по гармонизации межэтнических отношений. Рассчитанная на пять лет, программа в нынешнем году завершается. Толку от нее оказалось не так много, как хотелось бы. И, на мой взгляд, потому, что среди основных ее компонентов остается темная вненациональная фигура - фигура умолчания.

Материал публикуется в рамках конкурса объявленного Российской партией Жизни и Союзом журналистов России.