«Мастер и Маргарита»: во власти мифа

Но тогда, 39 лет назад, мы были другим народом, другой страной и, что естественно, другими читателями. «Мастера и Маргариту» мы восприняли на веру, как дети, вечно ожидающие чуда. Получив мощный заряд иллюзий, мы попали в полузапретное измерение, в котором необъяснимо дружески сосуществовали и сотрудничали дьявол, грешники и прекрасные люди. Мы попали в желанную свободу, но еще не знали: какова у человека свобода, такова и плата за нее. Иными словами, возвращение литературного шедевра, достаточно бережно переведенного режиссером Владимиром Бортко на язык кино, превратилось для нас в своего рода испытание – в момент истины (или мистики?!). А как иначе именовать эту встречу с самими собой, если прежняя советская интеллигенция – основной читатель Булгакова – исчезла, а миф, порожденный ею, остался… Отсюда сложность и двойственность задачи: хочется сохранить и уберечь знаменитый роман и в то же время выйти из-под власти мифа. Теперь, когда литературные чары уступили место жесткому языку киноизображения, мы словно заново увидели роман. И оказалось, что две его главенствующие линии – сатирическая и пафосная, по определению, тяготеют к однозначности, что, собственно, неизбежно в жанровом смысле: сатира – к карикатуре, пафос – к торжеству идей, будь то идея греха, святости или соблазна. В такой ситуации появляется неожиданное желание сравнить фильм Бортко не с романом Булгакова, а с самим же Бортко, не так давно блестяще экранизировавшим «Идиота» по одноименному роману Ф. Достоевского. Успех этого кинопрочтения объясним не только выдающимся мастерством режиссера и актера Е. Миронова, но и беспримерной психологической многозначностью реалистической русской прозы. И еще тем условием, что действие «Идиота» разворачивается в традиционном христианском пространстве.

Роман же «Мастер и Маргарита», а вслед за ним и фильм заставляет смутиться не только читателя, взыскующего христианской истины, но и человека, вообще чувствительного к правде. Трудно понять и принять, почему Иешуа всего лишь литературный герой, порождение творческой воли автора, в то время как рядом с ним действуют известные евангелические персонажи с их подлинными именами – Понтий Пилат, Левий Матфей, Иуда. При этом мы, конечно же, понимаем, что речь идет о распятом Иисусе Христе. Возникает странное раздвоение и протест: многословный слабый Иешуа вытеснил, заменил собою евангелического Христа? Тут даже и человек нецерковный чувствует подлог и подмену. Ради чего? Что за странная художественная задача? А загадка Воланда – дьявола справедливого и карающего за зло, которое, по логике вещей, он сам же и творит в мире… Так может быть, это новое евангелие от дьявола?

Коварная догадка имеет основание. Первоначальный текст романа в 1930 году был уничтожен самим автором: «…лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе», - сообщал Булгаков в письме правительству СССР. Восстановленный по рукописям текст под названием «Великий канцлер» опубликован в Москве в 1992 году. На этом этапе в нем еще не было Мастера и Маргариты, а вместо будущего сюжета о Понтии Пилате – глава «Евангелие от Дьявола».

Поразительно, но эти существеннейшие вопросы в те годы не были для нас особенно актуальны. Христианство советская интеллигенция воспринимала литературно или сквозь призму модных теософских учений Блаватской, Рериха и прочих: Иисус Христос – «один из учителей человечества»…

Собственно, восторженное отношение к роману определило содержание творимого нами мифа: великое свободное искусство выше Бога и выше жизни, религия – лишь часть искусства, да здравствует художник! С точки зрения этого мифа, роман Булгакова теперь воспринимается как книга нашего духовного детства. Все было бы понятно, если бы «Мастер и Маргарита» был экранизирован в те давние времена. Но это произошло «после потопа» - распада конкретного культурного времени и пространства. В такой ситуации противоречивые оценки просто неизбежны, поскольку, вспомнив роман и посмотрев фильм, решать хочется не литературно-игровые загадки, а задачи самой жизни. Если мы хотим, чтобы на месте старой выросла новая российская интеллигенция, мы должны отказаться от многих советских мифов, лучше сказать – разобраться в них. Это не означает отказа от того ценного, что было в советской интеллигенции: ее бессребреничества или устремленности к идеалу. Мы-то, к сожалению, взяли не лучшее: слепую доверчивость, неразборчивость в средствах… Но вернемся к кино.

Великая заслуга Владимира Бортко в том, что он принял неравные условия. Художник такого уровня не мог не понимать: главный герой романа - не Воланд, даже не Мастер, не Иешуа, а колдовской русский язык Булгакова. Вот что нас так опьянило и заворожило. Как создается кино с его спецэффектами, мы все-таки знаем. А вот как «делается» воображение, порожденное великой книгой, неизвестно… «Лучше один раз увидеть» для литературы смерти подобно. Но мы увидели, и оказалось, что Бортко предложил нам не упиваться сравнениями и собственным видением, а думать.

В свое время «Мастера и Маргариту» многие восприняли как нечто антисоветское. «Рукописи не горят» превратилось в пароль, означавший: советская цензура не пройдет, творчество бессмертно! Воспитывая себя в противостоянии марксизму, мы очень ценили нескучные лозунги и намеки. «Придут и сами дадут» стало для нас пропуском в вечность. Могли ли мы тогда знать, что дьявольское пророчество исполнится буквально. Можно ли догадываться, с каким чувством смотрели в телеэкранные глаза Воланда те, кому действительно «дали»! Разумеется, нам очень нравилось, как Булгаков разделался со своим литературным начальством. Социальная сатира великолепно удалась и Бортко, но почти любая из булгаковских тем прочитывается сегодня по-другому, и это закономерно, соавтор фильма – время.

Хотел того режиссер или нет, но истинная мистика обнаруживается в фильме не в воплощении дьявола в человеческом мире, не в продаже души, не в вариациях на евангелические темы, а во взаимоотношениях искусства с Божьей истиной, в искушении человека искусством. В фильме есть сцена, которой нет в романе, когда сотрудники НКВД производят обыск в подвале Мастера. Однако то, что они ищут, найти невозможно – свою рукопись о Понтии Пилате Мастер сжег сам. То же самое сделал Булгаков, уничтожив в огне первую рукопись своего романа. Все не случайно. Если художник не верует в Бога, в какой-то момент для решения своих задач он прибегнет к сотрудничеству с Дьяволом, и уж тогда… Написав свой роман, автор именует себя не писателем, но Мастером, явившим миру истинную реальность. Его творение – не сочинение событий, а сами события, возникающие и в романе, и в фильме как подлинная история в истории. Автор такого текста, по Булгакову, тождествен Творцу буквально, и режиссер доказывает это прямо-таки с физиологической точностью. Его Мастер (актер А. Галибин) говорит в телесериале голосом… Иешуа - С. Безрукова. И все, действительно, не случайно.

А вообще можно предположить по крайней мере три типа реакций на телесериал, так быстро ставший знаменитым. Печально-возмущенную у религиозных людей, для которых Дьявол – абсолютное зло, и заигрывание с ним – сущий грех и непотребство. Те же, кто безоговорочно любит роман, будет ревностно искать все возможные несовершенства постановки Бортко. «Почему так стары актеры, играющие Воланда и Пилата? - говорили мои телефонные собеседники. - Дьявол – это гениальная провокация, бессмертная энергетика – ничего этого в фильме нет…» И, наконец, третий подход к фильму: «Это философское приключенческое кино, как и роман Булгакова, обращенное не к православной мистике молчания и самоуглубления, а к западной, замешенной на экзальтации и религиозном фантазировании, не зря же Воланд здесь – иностранец…». Так говорил мне один начитанный знакомый и очень просил передать мысль о том, что подлинную христианскую мистику можно понять из учения Григория Паламы о Фаворском свете. Впрочем, и фильм, и роман он оценивает как великое предостережение художнику: не возносись!

Так хороший ли фильм поставил В. Бортко и в чем значение этого события? Волей именно этого режиссера в массовое сознание возвращаются великие русские имена. А ведь нас уже почти убедили, что народу классика недоступна и скучна. Фильм Бортко не развлекает, а увлекает, и можно не сомневаться, что он вернет нас и к роману Булгакова, и к православным источникам веры, заставив глубоко думать и страстно спорить. По сути-то, экранизация Достоевского и Булгакова – реально начавшийся процесс возрождения русской культуры. И если раньше кто-то воспринимал роман как антисоветский, то после экранизации становится очевидным, что прежде всего это роман антибуржуазный с его архетипическим образом варьете. Еще одна тема делает фильм событием культурной жизни. Из российского мира исчезает бескорыстная женская любовь. Маргарита (А. Ковальчук), жена преуспевающего человека, уходит к полунищему Мастеру. Ради его спасения она отдает душу дьяволу, соглашаясь на неизвестность, равнозначную смерти. Воланд испытывает ее на силу чувства, кокетство, пошлость… Рукописи не горят, но и любовь - бессмертна!

Разговор об этой постановке может быть продолжен, но, если обобщить первые впечатления, можно признаться в некоторой зрительской растерянности. Роман Булгакова – философский роман символов. Сорок лет назад, подустав от серьезности соцреализма, мы восхищенно приняли «мир иной». Теперь же фильм Бортко воспринимается как тест на духовное настроение общества. Разочаровавшись в «компьютерном искусстве», мы вновь ищем реализма, сопереживания, соучастия. Как ни странно, но самая интересная актерская работа в фильме – беседующий с Понтием Пилатом начальник тайной стражи. Именно этот образ не укладывается в схему характеров, заданных Булгаковым, и человек становится живым, неожиданным, многозначным.

Заканчивается фильм печальным прозрением бывшего поэта Ивана Бездомного, прошедшего и в романе, и в фильме путь от наивного Иванушки-дурачка до умного зрелого человека. А все это - вспомним – очень давние русские мотивы.