Скорее схожими, чем различными

Вчера на базе Ставропольского государственного университета открылась всероссийская научно-практическая конференция "Этнические конфликты и их урегулирование: диалог науки, власти и гражданского общества". Что думает наука о сегодняшнем состоянии общества, может ли она предложить рецепты того, как избежать национальных конфликтов, – об этом и многом другом корреспондент "СП" говорил накануне конференции с одним из ее организаторов, доктором философских наук, профессором, заведующим кафедрой социальной философии и этнологии Ставропольского госуниверситета В. Авксеньевым.

– Виктор Анатольевич, мероприятия, где обсуждаются межнациональные отношения, в последние годы проходят часто. Тем не менее сами ученые констатируют, что межнациональная напряженность в нашем крае растет. Эта тема актуальна "навсегда" или общество просто переживает сейчас некий сложный этап, который должен завершиться? Если так, то хотелось бы знать – когда?

– В той или иной степени этнические проблемы сопутствуют всей человеческой истории. Но в разные эпохи они проявляются по-разному. Есть специфика и у нашего времени. Это прежде всего обострение этнических процессов на политическом уровне, что связано со многими факторами. Во-первых, распад полиэтничных государств – СССР, Югославии, Чехословакии. Во-вторых, геополитическое переустройство мира, он меняется буквально на наших глазах. Все это приводит в действие в том числе и этническую машину. Так что вполне объясним тот факт, что всплеск этнической активности произошел в 90-е годы во всем мире. Но мы должны отдавать себе отчет в том, что это довольно длительный процесс и никто не может сказать, когда все стабилизируется.

Во многом это зависит от того, как мы будем действовать, так как межнациональные отношения – не те процессы, которые проистекают, как вспышки на солнце. Это результат нашей деятельности или бездеятельности, наших верных, научных воззрений или заблуждений.

К сожалению, жизнь подбросила нам необычайно много материала для научного анализа. Когда начали обостряться межнациональные отношения, отечественные ученые оказались не готовы к быстрым, адекватным оценкам происходящих событий. Во многом в 90-е годы мы набирались опыта, знакомились с наработками мировой конфликтологической мысли. Сегодня у нас есть собственная школа, свои подходы. Поэтому неудивительно, что конференции по этой проблематике проходят часто, потому что каждый раз вовлекаются в оборот новые идеи, обсуждаются новые события.

– Когда начинаешь присматриваться к тому, что подчас называют межнациональным конфликтом или межэтнической неприязнью, понимаешь, что на самом деле за этим стоят события совсем другого плана. Для России, например, это проблема федерализма, неравенства субъектов Федерации, слабость государства, отсутствие национальной политики, четких принципов в ней. Возможно, не будь этих проблем, не было бы и межнациональных конфликтов?

– Очень часто бывает, когда действительно конфликт неэтнический маскируется этническим. Но бывает и наоборот. В данном случае проблемы, которые вы перечислили, напрямую связаны. Есть много фактов, в том числе в нашем крае, когда конфликт, не имеющий первоначально никакой этнической природы, неожиданно раздувается в этнический. Очень часто здесь ищут каких-то злопыхателей, инициаторов. В определенных случаях, может быть, они и есть. Но дело в том, что в ситуации повышенной этнической напряженности, которая сложилась в нашем крае, или, как мы говорим, повышенной конфликтной готовности, любой конфликт, если в него вовлечены люди разных национальностей, может тут же вылиться в этнический.

– То есть по большому счету нельзя провести черту, за которой конфликт становится межнациональным?

– На уровне научного анализа и политического лексикона мы подразделяем экономические, политические, социальные корни конфликтов, в действительности же это – единый процесс. У меж-этнических конфликтов есть особенности, но они вплетены в ткань всех общественных отношений. И их роль и значимость во многом зависит от того, какова степень напряженности социума в целом. Что и почему делает этническую принадлежность человека заметной. Почему, скажем, три – пять – пятнадцать лет назад в трудовом коллективе не обращали внимания на национальность коллег, сейчас - обращают? Почему у нас раньше фактически не было моноэтничных сел, за исключением исторически сложившихся, а сейчас – есть? Появляются слободки или сообщества людей, живущие по этническому принципу. Люди селятся компактно, они чувствуют неуверенность...

– Можно сказать, что появление межнациональной напряженности - признак социальной болезни?

– Я бы старался избегать такого слова, как "болезнь". Конфликт и даже кризис в обществе – это то, без чего оно развиваться не может. Конфликт имеет и конструктивные стороны. Ведь он прежде всего показывает, что в обществе есть неблагополучие, есть проблемы, которые накапливаются и не решаются. И надо, наконец, их решать, так как рано или поздно они приведут к кризису. Задачи конфликтологии как науки – не бесконфликтное общество, а умение развить в конфликте конструктивный потенциал. То есть, если конфликт произошел, за ним должны следовать действия, которые будут решать ту проблему, которая этот конфликт породила. Это проще в сфере экономических отношений. Гораздо сложнее в сфере этнических.

Я много времени уделил изучению опыта урегулирования межнациональных конфликтов в разных странах. Нужно сказать, что такого опыта немного, особенно в 90-е годы. Вообще это десятилетие можно назвать временем провалов в области управления этноконфликтными процессами, причем провалов по всем линиям, по всем уровням, вплоть до Организации Объединенных Наций. Сейчас на фоне кризиса, который был вызван терактами в США, может быть, интерес к этой проблематике несколько снизился под влиянием более масштабных событий. Но проблемы-то не исчезли. И задача ученых - найти механизмы выявления и прогнозирования, разработки действий по их упреждающему решению. Ведь если конфликт начался, то там чаще всего место действия не науки, а правоохранительных органов.

– Часто на Россию примеряют западные ценности, принципы, в том числе в области того, как строить межнациональные отношения. Но можно ли их применять в условиях фактически разваливающегося, как у нас, государства?

– Что касается возможности использования зарубежного опыта, мы часто говорим о своей уникальности. Но уникально любое общество. Я люблю цитировать одного норвежского конфликтолога, который говорил, что работа с конфликтами – это искусство невозможного. Опыт знать необходимо, но использовать достаточно критически. Поскольку даже в одной и той же стране конфликты, происходящие в разное время, по-разному развиваются. Но определенные общие тенденции есть. Одна из них: четко просматривается переход от романтических демократических иллюзий начала 90-х годов, что демократия – тот путь, который позволяет решать все возникающие проблемы, – к более жесткой постановке вопроса, более прагматичной.

– Виктор Анатольевич, с чем, на ваш взгляд, столкнулся мир сейчас – международным терроризмом или, как часто говорят, конфликтом культур?

– Что касается конфликта культур, то это в определенной степени метафора. Могут конфликтовать не культуры, а ее носители. Во многом это есть. Но есть и другая сторона, прагматическая – это геополитические столкновения и интересы. Может быть, применительно к 11 сентября говорить о конфликте цивилизаций не стоит. Но в то же время нельзя отрицать, что происходят определенные цивилизационные изменения мира, изменения в ценностях. Пока это имеет более локальный, нежели глобальный, характер. Люди, исповедующие разные ценности, смотрящие на мир по-разному, не могут договориться. Самое большее то, что они могут мирно сосуществовать, терпимо относиться друг к другу. В какой-то степени отсюда увлечение в последние год-два проблемой толерантности. Обратите внимание, на чем она основана. На уважительном отношении к различиям, к другому. То есть мы признаем тем самым, что между нами мало общего. С одной стороны, говорим о глобализации, становлении единой цивилизации, а с другой стороны – о том, что должны уважительно относиться к различиям. И почти не говорим о том, что нас объединяет.

Я считаю, что одно из важнейших направлений, о котором нам уже пора говорить, – это то, что нас объединяет, благодаря чему мы можем прийти к новой российской идентичности. Кстати, президент Путин года два назад развивал эту тему, но потом она опять ушла куда-то в сторону. А ведь это очень важный момент. Знать, что мы - россияне, какие ценности нас объединяют. Тогда и будет понятно, зачем нам поддерживать целостность государства. Когда мы найдем ценности, которые разделяются нами, людьми разных культур, разных вероисповеданий, тогда нам не нужно будет говорить о толерантности. Не нужно будет терпеть, хоть и уважительно, друг друга. Мы будем просто скорее схожими, чем различными.