Западная троица ХХ века

Хорошо помню одного русского юношу из числа «продвинутых» столичных студентов, который всюду носил с собой специальную записную книжечку, в которую собирал сведения о разных рок-группах. Однако наряду с «Джетро Талл» там можно было встретить такие имена, как Антониони, Феллини, Бергман, Куросава: какие фильмы и когда они сняли, краткое содержание, актеры… Был у него раздел, посвященный «самой-самой» западной литературе, и первыми в этом списке стояли Джойс, Кафка и Пруст. В те времена в молодежной среде знание дискографии «Дип Пепл» делало тебя «своим», способность упомянуть в разговоре Висконти и Бунюэля наделяло статусом интеллектуала, ну а уж если ты твердо помнил, что Джеймс Джойс написал «Улисс», Франц Кафка – «Замок», а Марсель Пруст – «В поисках утраченного времени», то окружающие начинали относиться к тебе с почтительным вниманием, словно ты посланник загадочной, великой и вроде бы «запрещенной» западной культуры…

На самом деле особых запретов не было: Кафку у нас издали еще в конце 60-х, потом появились первые тома русского Пруста. Сложнее было с Джойсом, да и то потому, что перевод его писаний требовал многолетних усилий. Как бы там ни было, но из всей этой «великой троицы» Джойс долгое время оставался самым недосягаемым и потому самым желанным. Никто его не читал, но говорили о нем много: о «потоке сознания», о «внутреннем монологе», о «смещении временных пластов», еще о чем-то таком, но вот «про что» собственно этот его «Улисс», внятно никто рассказать не мог.

Полный и великолепный русский перевод «Улисса» появился в «Иностранной литературе» в самом конце 80-х. Казалось бы, ну наконец, но к этому времени читающая публика СССР была уже полностью поглощена бесконечными разоблачениями советской истории. Даже Набоков не вызвал особого интереса, все читали «Детей Арбата», а потом вспыхнула звезда «Интердевочки» Кунина, а если ты с увлечением прочитал хоть один подобный роман, никакого Джойса ты уже прочитать не сможешь. Так что Джеймс Джойс, увы, остался у нас невостребован и по большому счету так и не прочитан. Впрочем, горевать по этому поводу не хочется: лингвистические и стилистические ухищрения, которыми перегружен «Улисс», уже не восхищают, а, скорее, раздражают. Что же касается смысла романа, то стало очевидно – «смысл» там, конечно, есть, но это не смысл нашей жизни. Понятно, что Джойс – гений, но гениальность подобного рода, похоже, чужда нам принципиально: она слишком назойлива, слишком агрессивна, поскольку стремится заставить тебя жить не в том мире, который есть, а в том, который сконструировал сочинитель. Русская душа относится к таким процедурам с подозрением, и Джойс для нее – искусство пусть и великое, но слишком уж искусственное.

Поэтому, наверное, гораздо внимательнее и с большим интересом и сочувствием мы прочитали Кафку: при всей метафоричности он прост, безыскусен и ничего не придумывает, он просто пересказывает свои сны. Давно отмечено, что нет ничего скучнее, чем выслушивать чужие сны. Но сны, рассказанные Кафкой, нас не утомляют, а завораживают. Другого такого писателя в мировой литературе нет и уже не будет. Франц Кафка – человек трагически серьезный, поэтому мы, живущие в эпоху насмешников и пересмешников, до сих пор его читаем и перечитываем. Чтобы вспомнить самые странные и честные сны европейской культуры…

Меньше всех из «великой троицы» повезло у нас Марселю Прусту. Принцип его писательства – восстановить в мельчайших подробностях «утраченное время» детства, отрочества, молодости – нам очень близок (вспомним Аксакова, Толстого, Короленко), но вот сама эта восстановленная жизнь… Читаешь, читаешь, мельтешат перед глазами какие-то французские кузины, кузены, дядюшки, тетушки, ничего не делают, ведут совершенно бессодержательные разговоры, и к середине второго тома ты вдруг с облегчением признаешься сама себе, что все это очень скучно. Хотя и гениально. Так тоже бывает. Вернее, бывало.

А что ж мой давний знакомый с записной книжечкой? Он уже немолод, но до сих пор слушает «Лед Зеппелин», просматривает кассеты с фильмами Висконти и Годара, а недавно, говорят, ему привезли из Штатов дорогущий том «Улисса» на английском. И вот он сидит теперь вечерами, копается в словаре, переводит. «Хочется прочитать Джойса в оригинале». Ну что ж, правильно. Не пепси единой жив человек.