Не одинок!

***

Эстрадная музыка?! О, как часто я поношу и даже проклинаю очередного любимца публики. В то же время давно догадываюсь, что не все в этой истории с кумирами так ясно и просто. Великая Эдит Пиаф, великий Леонид Утесов, величайшая Алла Пугачева… Великая Уитни Хьюстон. Разумеется, для тех, кто, потрясенный, застывал, слушая «Магнификат» Баха или божественную «Всенощную» Рахманинова, перечисленные имена – пустой звук. Но вот что интересно. Не принадлежа вечности и этим как бы автоматически выбывая из ранга подлинного искусства, эстрадная музыка живет во времени. Думая о прошлом, может быть, о войне, мы вспоминаем чаще не гениального Шостаковича, а то же незатейливое творчество Утесова. В этом есть своеобразная прелесть и даже какая-то высота эстрадной музыки. Если симпатичная песенка попадет вам под настроение, она, поверьте мне, может потрясти не меньше, чем знаменитая ария. Однажды, мучаясь впервые осознанной утратой счастливого детства, я рыдал, слушая, как поет Эдита Пьеха (тоже, кажется, «великая»):
Там нас порою сводили с ума
Сосны до неба, до солнца дома…

Будучи импульсивным юношей, я с восторгом уносился в космос, слушая синтезатор «Пинк Флойда». И со скукой внимал симфонии Рахманинова. Теперь, склоняя седеющую голову, я со слезами слушаю Рахманинова и равнодушно наблюдаю колдовство «Пинк Флойда». И когда же я был прав: 20 лет назад или сейчас?

То, о чем я хочу поведать, произошло в пасмурный холодный вечер. Измученный тоской и одиночеством, я машинально включил телевизор. Заурядная большеротая блондинка в мерцании сценических огней слабым голоском пела песню. Что-то заставило меня вслушаться в ее слова. Певица с надрывом сообщала о полуночной богомолице, молящейся о своей покинутой дочери… Последние два года я живу в полном одиночестве, и, видимо, это состояние сделало меня неоправданно сентиментальным. Нервы мои были настолько напряжены, что эта, в сущности, бездарная песенка совершила маленькое чудо: благодатные слезы потекли из моих глаз. Я вспомнил мать, которую заставил столько страдать, вспомнил и об остальных близких, умерших за последние годы, и горестно подумал, что некому за меня даже помолиться…

Неожиданно споткнувшись о табуретку (приходилось экономить даже на свете), я нечаянно выдернул телевизионный шнур, и тоскливая песня оборвалась на полуслове. Темнота обступила меня со всех сторон. Темнота – существо внимательное, живое… Я и раньше это знал… В темноте всегда кто-то рядом… Из глубины комнаты на меня смотрели глаза. Я почувствовал необъяснимо- радостное волнение: все в жизни забывается, кроме счастья… Ко мне приближалась женщина в чем-то неразличимо длинном. Ее лицо освещалось изнутри. Я узнал свою мать, умершую в 47 лет. Она подошла к моему дивану, секунду-другую молча стояла около меня и вдруг нежно прижала мою голову к груди. Глаза ее были полны сострадания.

– Мама, я измучился один! – воскликнул я.

– Терпи, сынок, – коротко ответила мать и, как в детстве, погладила меня по голове.

Я прикрыл глаза, чувствуя печальную истому – впервые за столько лет меня пожалели, а когда открыл их (сколько прошло времени, я не знал), увидел, что нахожусь в нашей сельской церкви… Голубой свод с белокрылыми ангелами завис надо мной, как чаша с неисчерпаемой тайной. И странно: Богородица с младенцем так похожа на мою мать. Всею душою своей я почувствовал то, что раньше безуспешно пытался объяснить себе разумом: я не одинок.

Взяв свечу, я поставил ее перед образом Николая Чудотворца.

Михайловск.