Флотский ноктюрн 1941 года

• 22 июня – День памяти и скорби

Время стирает множество деталей. Забываются люди, выцветают отдельные имена и факты. Но великие наши печали сорок первого года никогда не угаснут в памяти. Перед ними отступают и возраст, и особенности характера, и биография.

Казалось бы, столько уже написано, рассказано, в песнях спето о боевых и трудовых подвигах в Великой Отечественной войне, о страданиях, стойкости, героизме земляков на поле брани. Тогда, в 41-м, распятая немецким сапогом, горела родная земля. Сражающаяся армия по всему воюющему пространству отстаивала каждую ее пядь.

Спустя десятилетия мы вновь и вновь возвращаемся к малоизвестным страницам той драматической поры, удивительным по своей значимости порывам и поступкам воинов, для которых служить Родине, как говорится "в любую погоду", было долгом и честью. Они тогда не слишком заботились о субординации, военной выправке и бодрых реляциях. Тяжелое дыхание фронта и тыла требовало величайшей самоотдачи.

В числе истинных трудяг войны был моряк-подводник Иван Алексеевич Бурмистров, коренной ставрополец, первый Герой Советского Союза на флоте, Почетный гражданин города Ставрополя.

В декабре 1938 года на чрезвычайное заседание Главного Военно-Морского Совета страны в числе представителей советской флотской элиты, Генерального штаба, Совнаркома был приглашен из Севастополя командир бригады подводных лодок И. Бурмистров. В эти же дни председатель Верховного Совета СССР М. Калинин вручил нескольким советским участникам сражений на стороне республиканской Испании ордена Ленина и грамоты Героев Советского Союза. А позднее, за особые заслуги Бурмистрову, одному из первых среди армейских и флотских Героев "Всесоюзный староста" Михаил Иванович Калинин подарил (случай для тех лет исключительный) легковую автомашину марки "М-1".

Итогом работы Военно-Морского Совета стала встреча его участников с руководителями страны в Свердловском зале Кремля. Отчитывались командующие округами и флотами, обсуждались задачи обороны перед угрозой надвигающейся войны.

Помню, как в начале 60-х годов о некоторых подробностях этого памятного заседания рассказывал нам, музейщикам, сам Иван Алексеевич. Человеком он был немногословным, особенно сдержанным при оценке своей персоны.

Спустя годы его сын, Анатолий Бурмистров, капитан II ранга в отставке, активный пропагандист морской славы сухопутного края Ставрополья, изложил в своих воспоминаниях рассказы отца куда подробнее:

"...Когда очередь дошла до подводников, один из приближенных прошептал на ухо Сталину. Тот обвел гостей тяжелым взглядом:

– А по этому вопросу давайте послушаем товарища Бурмистрова. Товарищ воевал в Испании. Вот пусть нам и расскажет, что представляет собой подводный флот – и наш, и заграничный.

Бурмистров не предполагал, что ему придется выступать на столь высоком уровне. Отвечал между тем ясно, четко, короткими фразами, по памяти называя цифры и даты. Сталину выступление понравилось. Он не так часто, как других, перебивал его уточняющими вопросами.

– Не будем затягивать время. Я вижу у вас, товарищ Бурмистров, много предложений. Изложите их в докладной записке.

– Есть! – отчеканил Бурмистров и сел".

Докладная имела свои последствия. В самый канун войны распоряжением Наркома Военно-Морского флота СССР Н. Кузнецова Бурмистрову срочно предписывалось взять на себя командование отдельным дивизионом строящихся подводных лодок на судостроительных верфях города Николаева. Для боевого морского офицера, якобы, понижение в должности – с бригады на дивизион? Но как сказать! Сталинское распоряжение на Черноморском флоте было расценено так: кроме Бурмистрова никто это важное правительственное задание по приемке отремонтированных и строящихся подводных лодок не "потянет". И он отправился из Севастополя в Николаев, подчинившись суровому армейскому "надо". За этим приказом стояло постановление ЦК ВКБ (б) и Сов-наркома "О плане военного судостроения на 1941 год".

Город корабелов Николаев, его гигантские верфи "имени Коммунаров", "имени Марти", где строили подводные лодки и эскадренные миноносцы, – одна из малоизвестных страниц флотской биографии Ивана Алексеевича Бурмистрова.

На рассвете 22 июня 1941 года немецкие самолеты бомбили наши города. Спущенные со стапелей в разной степени готовности, стояли одиннадцать подводных лодок "Щ-216" (в обиходе "Щуки"), "М-111", "М-115" и минные заградители "Л-23". Надо было срочно, в непосредственной близости от наступающих немецких частей, высадившихся десантом в каких-то десяти-пятнадцати километрах от Николаева, провести по Днепровско-Бугскому лиману в Черное море подводные лодки и другие суда. Чтобы не достались врагу. А потом? Потом, страшно сказать, взрывали верфи, стапели, корпуса, склады - то, что нельзя было оставлять оккупантам. "Челночная операция" Бурмистрова и его товарищей в июле 41 года подстать детективной истории. Из Николаева в Севастополь надводным путем, ночью по звездам, если не успевали поставить гирокомпасы. Недостроенные лодки – буксиром. А назад по горящей и обстреливаемой суше снова из Севастополя в Николаев на подаренной Калининым "эмке". Чтобы еще и еще раз лично сопровождать оставшиеся подлодки, погрузив в них оборудование и – когда это видано – семьи моряков и рабочих-судостроителей...

Да, это было повторение уникального испанского опыта, которым снова воспользовался "морской волк" Иван Бурмистров. Тогда, в 1938 году, он, советский капитан-лейтенант, командир республиканской подводной лодки, взявший имя Луис Мартинес, буквально под носом у немецких и итальянских военных кораблей сумел провести отремонтированную на французской верфи субмарину "С-4". Шел в подводном режиме, рискуя каждое мгновение. Из Бордо через Гибралтарский пролив в испанский порт Картахену. Поистине интернациональный подвиг Ивана Бурмистрова.

А в 41-м – одиннадцать подводных лодок, спасенных для воюющего Черноморского флота. Всего лишь эпизод, достойный, конечно же, более подробного описания в хронике больших и малых событий Великой Отечественной войны.