Ставропольскому художественному училищу в следующем году исполняется сорок лет

Отчего так – есть разные мнения. Говорят, например, что сорок - пятьдесят лет назад, открывая эти профессиональные образовательные заведения (головным считалось Московское художественное училище им. Девятьсот пятого года), преподавание в них построили на основе программ дореволюционной Академии живописи и ваяния в Санкт-Петербурге… Так или иначе, но живописно-педагогическое отделение в СХУ десятилетиями было самым престижным, абитуриенты выдерживали высокий конкурс, а поступившие в большинстве своем мечтали не о преподавательской карьере, а о будущей славе художника.

И вдруг лет десять назад все изменилось. Абитуриенты теперь преимущественно стремятся на отделение дизайна – хотят моделировать одежду, делать стильную мебель или оформлять интерьеры в богатых домах. На живописно-педагогическом конкурсы упали. Сегодня не только специальность педагога популярностью не пользуется, но и в художники идти молодые не очень стремятся. Профессия не сулит им моментального успеха и «быстрых» денег…

Однажды мы разговорились об этом с членами Союза художников России, директором училища Аллой Чемсо и заведующим живописно-педагогическим отделением Петром Охрименко, и я поняла, что ситуация задевает их до глубины души. Не в смысле набора даже – худо-бедно, он идет. Разговор получился о ценностях, которые старшие традиционно передают младшим, и о том, что делать это становится все сложнее.

Алла Викторовна – дочь одного из самых известных и самых талантливых ставропольских художников Виктора Чемсо. В детстве, как она сама говорит, у нее и выбора-то не было кем стать: в куклы играла, а потом и рисовала потихоньку в мастерской отца, книжки с картинками – художественные альбомы… И был рядом сам Виктор Мусович, глубоко преданный своему призванию, чурающийся показухи, не гнавшийся за коммерческим успехом любой ценой.

У Петра Порфирьевича другая судьба. Вырос Охрименко в совхозе «Бештау», в Ставропольское художественное училище поступил, преодолев отцовское сопротивление – в семье считали, что мужчине нужна другая, более основательная профессия, чем ремесло живописца. Вспоминает он, между прочим, что в родном селе посмотрел всего Тарковского и все выпущенные в советский прокат фильмы Феллини – эти картины после премьеры в столичном Доме кино негласно «ссылали» в такие киноточки, минуя экраны больших городов…

Оба моих собеседника утверждают, что самым престижным в годы молодости было для них участие в художественных выставках рядом с мастерами. Попасть на краевую выставку, выдержав строгий отбор, означало доказать свою художественную состоятельность, заявить о таланте. Картины тогда покупало у художников государство, предъявляя прежде всего идеологические претензии, и удостаивались этого немногие. Да, были оформительские заказы в Художественном фонде, но, заработав на их выполнении, можно было вернуться к главному – творчеству.

Творчество как ценность и кажется наставникам субстанцией, не востребованной их сегодняшними учениками.

Вот, говорит Алла Чемсо, рядовая ситуация: талантливый студент курсе на третьем перестает думать о творческом росте, об овладении мастерством и открыто заявляет: научите модным приемам, чтобы «картинка» продавалась. И не в самом этом желании заработать дело – для художника оно естественное, и не только в том, что «картинки» сейчас покупают не слишком обремененные культурными познаниями новые русские! А в том, что престижным стало попасть не на художественную выставку (молодые относятся к этому с прохладцей), а в модный салон. Салоны же, добавляет Петр Охрименко, одинаковы везде – что в Москве, что в Ставрополе, что в Железноводске. Открывают эти галереи с благими намерениями: сказать новое слово в искусстве, предоставить площадку новым талантам, а через год-два от благих намерений ничего не остается, кругом сплошной гламур. Он-то сейчас и продается.

А. Чемсо понятие «гламур» определила как «лакированная жизнь». На гламуре, жестко сказала она, уже воспиталось поколение «пользователей». Людей, которые превыше всего ценят удобства и комфорт и обременять себя не хотят даже малейшими переживаниями. Вплоть до анекдота: некто заказал художнику портрет дамы, но попросил, чтобы на картине она смотрела в сторону – ну не хочет он встречаться с моделью взглядом! Смотреть в чьи-то глаза – это ведь переживание. Какой уж тут Тарковский…

Собственно, все это уже было описано в повести Николая Васильевича Гоголя «Портрет». Там старик-профессор предостерегает своего ученика – молодого художника: «…Смотри, чтоб из тебя не вышел модный живописец. У тебя и теперь уже что-то начинают бойко кричать краски. Рисунок у тебя не строг, а подчас и вовсе слаб, линия не видна; ты уже гоняешься за модным освещением, за тем, что бьет на первые глаза. Берегись, тебя уже начинает свет тянуть; уж я вижу у тебя иной раз на шее щегольской платок, шляпа с лоском… Оно заманчиво, можно пуститься писать модные картинки, портретики за деньги. Да ведь на этом губится, а не развертывается талант. Терпи. Обдумывай всякую работу, брось щегольство – пусть набирают другие деньги. Твое от тебя не уйдет…»

По Гоголю, молодого живописца Черткова, не внявшего советам, совратил и сгубил дьявол…

Мои собеседники на такие обобщения не замахиваются. Петр Порфирьевич, впрочем, ученикам говорит: если подадитесь в модные живописцы, то, когда будете мимо меня пролетать на мерседесах, не останавливайтесь – я к вам не сяду!

Нынешнему своему выпускному курсу он несколько лет назад показывал фильм француза Жана Ривета «Прекрасная спорщица» («Золотая ветвь» Каннского фестиваля). Ребята томились: никто ни за кем не гонится, никто ни в кого не стреляет… Но недавно вдруг попросили принести ленту еще раз, захотели пересмотреть.

В училище, как и всегда, проводят литературные вечера (дискуссию по «Бесам» Достоевского вспоминают до сих пор). Директор Алла Викторовна напоминает студентам: в воскресенье по каналу «Культура» будет фильм о Рудольфе Нурееве, посмотрите обязательно! Преподаватели, среди которых много серьезных художников, все же надеются: в ком-то их вера в силу искусства, в высокое предназначение таланта отзовется. Не сейчас, так завтра…