Cтена

Израиль живет по лунному календарю, и скорбную годовщину здесь отмечали на восемь дней позже остального мира стотысячным митингом, запрудившим огромную площадь. Людей было больше, чем тогда, в 1995-м, на митинге в поддержку гражданского согласия, после которого и убили премьера. А в этот день 2005-го над Тель-Авивом накрапывал дождь, народу на месте трагедии было немного, и лишь группка активистов раздавала бело-голубые – в цвет государственного флага – прокламации. Активисты топтались по врезанным в тротуарную плитку бляхам, обозначающим местоположение Рабина, его убийцы и охранников в момент роковых выстрелов. Бляхи светились мокрым металлом.

Притормозил микроавтобус, из которого выскочила водитель-женщина, поставила у ограды памятника венок и поторопилась уехать: стоять здесь за-прещено. Бело-голубую листовку ей, однако, вручить успели.

- Этот день расколол страну, - сказал сопровождавший нас сотрудник израильского МИДа Эдди Шапиро. – Сейчас внутри Израиля незримая стена, по одну сторону которой вот эти - и он показал на распространителей прокламаций - продолжатели идей Рабина, а по другую – ястребы, требующие полного изгнания палестинцев.

Игаль Амир стрелял в премьера, потому что тот предлагал закрепить за арабами-палестинцами земли нынешней автономии, библейские Самарию и Иудею. Сотни тысяч израильтян считали и считают это предательством. Премьер Ариэль Шарон отдал арабам всего-то сектор Газа, кусок земли, захваченный у Египта в 1973-м, и это привело к кризису и поражению на выборах в минувшем ноябре. Кстати, в канун выборов на заборах писали: «Когда же найдется Игаль для Шарона»…

Похоже, идея возможности мирного сосуществования цивилизаций на одной территории потерпела в Израиле полный крах. Самым мирным, самым компромиссным решением считается здесь возможность наглухо отгородиться от палестинцев, а остальной агрессивный исламский мир держать на дистанции силой оружия.

Отгораживаться уже начали. Вокруг палестинских поселений выстроен и продолжает строиться так называемый «забор». Местные политики и военные специально предупреждают: не называйте его стеной, не надо нам аналогов с Берлином. «Забор» - это два ряда проволочных заграждений, меж которыми проложена асфальтированная дорога, по которой разъезжают патрульные «хаммеры», есть контрольно-следовая полоса и повсюду камеры слежения, работающие в обычном и инфракрасном режимах. Впрочем, процентов десять «забора» составляет натуральная двенадцатиметровая бетонная стена. Ее наличие объясняют опасностью ракетного удара прямой наводкой там, где палестинские и израильские кварталы практически соприкасаются.

«Забор» вовсе не является непреодолимым. Заехав в воинскую часть близ населенного палестинцами городка Калькилия, мы наблюдали на компьютерном экране, правда, в записи, как нарушитель перебирается через ограждение и успевает скрыться на поджидавшем его автомобиле. Патруль просто не успел к месту происшествия, а идентифицировать действующих лиц и транспорт из-за дальности не получилось.

- Нет-нет, мы никогда не стреляем на поражение, если кто-то просто хочет перебраться через забор, - уверили меня его стражи смешанного полового состава, среди которых примерно треть сносно говорила по-русски. Воины, которые девушки, сидят у компьютеров, сканируя свой участок и давая в случае нужды сигнал тревоги, а которые юноши, на этот сигнал реагируют, а вне тревоги патрулируют ограду. Служат вместе, живут отдельно, причем даже появление на территории «казарм» противоположного пола под строгим запретом.

Майор-«экскурсовод» из Армии обороны Израиля, вводя в курс дела заезжих россиян, демонстрировал топографические карты с одной особенностью. Расстояния на них между палестинскими и израильскими поселениями измерялись не в километрах, а в секундах подлета простенькой ракеты, которую сегодня можно запустить при помощи обычной рейки, воткнутой в землю.

Считается, что через «забор» перебираются носители второй, неракетной угрозы – «шахиды», периодически подрывающие себя то в автобусе, то у входа в магазин или дискотеку. Отсюда и отношение. Да, специально нарушителей не отстреливают, пытаются арестовать. Но, если не успели, в процессе преследования оружие применяется без лишней щепетильности. Гибнут при этом и случайные люди. Палестинцы. Что тепла во взаимоотношениях не добавляет.

Международные организации считают «забор» незаконным. И даже имеется решение суда в Гааге, утверждающее, что сие есть вопиющее нарушение прав человека: нельзя внутри единой страны отгораживать одну часть населения от другой. Израиль в свою очередь сочинил целую теорию, почему данный вопрос гаагскому суду неподведомственен, а к резолюциям ООН здесь давно отношение скептическое: считается, что арабское лобби в ООН всегда протащит антиизраильские решения, как бы ни старались, к примеру, Соединенные Штаты.

То есть мир возмущается, а евреи спокойно делают свое дело. И готовы идти на любые издержки, моральные и материальные, ради спокойствия и безопасности своих городов и их жителей. Недаром здесь культивируется память о Катастрофе – Холокосте, массовом истреблении евреев гитлеровцами и их приспешниками. Впрочем, палачи приспешниками были не всегда. В музее Яд ва-Шем, музее Катастрофы, дан скрупулезно подсчитанный национальный состав охраны концлагерей. Большинство фабрик смерти обслуживали в основном, увы, не фашисты, а добровольцы из местного населения: поляки, литовцы, украинцы. Добровольно вы-звавшиеся убивать. Русских, кстати, в этом перечне нет.

Не нужно объяснять, почему у евреев столь резкое отношение к террору, гибели невинных. И в этом они очень хорошо понимают нас, россиян. Кстати, после бесланской трагедии пресса либеральной Европы за исключением двух-трех порядочных изданий именовала захвативших школу подонков как угодно, повстанцами, комбатантами, силами сопротивления, и лишь все до единой газеты Израиля бандитов назвали бандитами.

Они сами хлебнули лиха – не будем вспоминать про Холокост, но в Тель-Авиве то и дело натыкаешься на свежие мемориалы на месте кровавых терактов, – и гипертрофированная национальная гордость позволяет им наплевательски относиться к мировому общественному мнению и пресловутой политкорректности, если это, на их взгляд, противоречит интересам страны Израиль и ее граждан.

Зато, говорят они, число краж автомобилей в стране после строительства «забора» уменьшилось на 80 (!) процентов. И заметно притихла интифада, террористическая война против Израиля, которая за последние пять лет более чем вдвое сократила поток туристов и наряду с прочими факторами привела к падению ВВП. Сейчас туризм вновь на подъеме, рост ВВП близится к 10 процентам в год, а вакансии, которые раньше занимали палестинцы в строительстве и на сезонных сельхозработах, заполнили разномастные гастарбайтеры, к примеру, из Таиланда.

"Забор" заинтересовал не только нас, небольшую группу российских редакторов, прибывших в Израиль в рамках проекта агентства «Вся Россия» «Журналисты за диалог», но и людей с более серьезными должностями. Полпред президента России Дмитрий Козак со свитой из двух десятков человек сотворил настоящую сенсацию. Вот как об этом написала англоязычная израильская газета «Jerusalem Post» 8 ноября: «Премьер-министр Ариэль Шарон и министр внутренней безопасности Гидеон Эзра встретились в понедельник с Дмитрием Козаком, полномочным представителем Кремля на Юге России, возглавляющим борьбу против терроризма в Чечне, для переговоров об эффективности защитного ограждения и всеобъемлющих успехах Израиля в борьбе против палестинского террора. Эти переговоры, как заявили официальные лица Израиля, сосредоточены главным образом на возведении защитного ограждения. Козак сказал участникам переговоров, что он поднимет этот вопрос в России и будет рекомендовать его («забор». - В.Б.) как жизнеспособное средство борьбы с террором».

Честно признаться, я был ошарашен. Еще в 1993 году, когда пламя будущих чеченских войн только разгоралось, питаемое ельцинскими порциями суверенитетов, звучали предложения отделить Чечню «железным занавесом», и пусть, мол, покрутятся без щедрой и небездельной России. И тогда уже было ясно, что ничего из подобной идеи не выйдет: «занавес» для страны, не способной закрыть даже государственную границу, был удовольствием неподъемным. А во-вторых, учитывая российские реалии, ничего бы он не изменил. Вспомнить хотя бы грандиозную канаву, которую копали лет пять назад в Кур-ском районе Ставрополья. Кошары порушили, денег потратили – немерено, а тракторенок «из-за речки» за полчаса работы всю фортификацию сводил на ноль, и пожалуйста – езжай хоть Басаев, хоть Хаттаб по ровной степи как по паркету.

Неужто так изменилась ситуация, что хватит средств и смысла, чтобы по израильскому примеру отгородиться если не от всей Чечни, то хотя бы от мятежных ее территорий (а как их разделишь?).

Очевидно, не я один задался этим вопросом, потому что во многих российских газетах появились жесткие опровержения полпредовской пресс-службы: ничего, мол, подобного не намечается, а визит в Израиль хоть и действительно преследовал цель обрести опыт безопасности, но не посредством «забора».

Опровержения прозвучали, но осадок, как говорится, остался.

Кстати, упомянутую газету с сенсационным материалом относительно будущего российского «забора» мне занесли в гостиничный номер в Эйлате, самой южной точке Израиля, где расположен единственный курорт страны на Красном море. Роскошные многоэтажные отели теснятся здесь с «торца» морского залива, по одну сторону которого расположен иорданский порт Акаба, а по другую – египетский городок Таба. Российские туристические операторы, собранные здесь Союзом туриндустрии, с удивлением открывали для себя совсем не пустынный сервис, коралловые рифы с подводной обсерваторией, дельфинарий, развлекательные комплексы и национальный парк с подсвеченными причудливой формы скалами. Израиль заинтересован в развитии туризма, но одним из главнейших вопросов остается вопрос безопасности.

Могу заметить, что как в фешенебельном Эйлате, так и, например, в средиземноморском курорте «эконом-класса» Нетании никакой тревоги, что называется, в воздухе не прослеживается. Бродят беззаботные люди, за столиками открытых кафе играют в карты, ночами развлекательные зоны оживлены и доступны. Единственная деталь, обязательная и привычная: на входе в магазин, ресторан, концертный зал – охранник, внимательно смотрящий вам в глаза и изучающий содержимое вашей сумки.

Кажется, что это иной мир по сравнению со строгостью аэропортов и официальных структур.

Перед встречей с министром иностранных дел Израиля Сильваном Шаломом нас едва ли не раздели, просвечивая со всех сторон, изучая ремни и ботинки. И даже после этого в зале приемов министерства внимательные секьюрити перелистали все книги, открыли видеокассеты, рассмотрели фотоаппараты.

Аудиенция министра завершилась досрочно: шепот помощника, торопливые извинения – и Шалом скрылся. Дипломаты пояснили: неожиданный вызов в Кнессет, местный парламент. И еще сказали, что такой вызов министр проигнорировать или хотя бы отсрочить на полчаса не может без риска для карьеры.

Пришлось ехать в Кнессет и нам. После нудной процедуры допуска (башмаки хоть не снимали) мы убедились, что министр действительно на своем месте в почти пустом зале выслушивает депутатские речи. Тема все та же: борьба с терроризмом и ее «международное сопровождение». Отсутствие парламентариев объяснил позже вице-спикер Юлий Эдель-штейн: сидят, мол, у себя в кабинетах, принимают лоббистов, слушают трансляцию прений по внутреннему радио, а к моменту голосования все подтягиваются. Голосовать за других не позволяется.

Пришло время выступать министру. Он поднялся на трибуну, перед которой в траурной рамке стоял портрет. Портрет бывшего министра туризма по прозвищу Ганди, прозвищу, даденному из-за внешнего сходства с великим миротворцем.

Еврейский Ганди был ястребом. Он призывал к самым решительным мерам. Он был по другую сторону незримой стены от Рабина и Шарона. Его убили ноябрьским днем четыре года назад. Убил его палестинец.