Цвет памяти – красный

А в минувшую субботу около двухсот ставропольцев пришли к Мемориалу воинов-интернационалистов, чтобы почтить память земляков, погибших при исполнении воинского долга в Республике Афганистан и в других горячих точках. Школьники, воспитанники кадетского корпуса имени Ермолова, курсанты, военнослужащие Ставропольского гарнизона… Но главные герои митинга – воины-афганцы, ветераны первой и второй чеченских кампаний. В руках - цветы, свечи. Многие, несмотря на мороз, пришли с маленькими детьми.

Духовой оркестр играет военные мелодии. Звучат речи руководителей города и края, представителей общественных организаций.

Кто-то из собравшихся возле мемориала жадно ловит каждое слово выступающих, другие ищут в толпе знакомых, друзей, сослуживцев: для них эта дата не только день памяти об ушедших, но и день собственных воспоминаний. К микрофону подходит отец погибшего в Чечне солдата. Женщина, до этого спокойно стоявшая рядом со мной, вдруг не выдерживает и заливается слезами. И успокаивается, только когда начинается панихида по погибшим: церковная служба по сути своей призвана вселять покой в души скорбящих.

Неподалеку стоит мужчина лет сорока с небольшим. В руках – две красные гвоздики. Владимир Иванович (так он представился) поначалу наотрез отказывался рассказывать о своей службе в Афганистане. Резко бросил: «Меня эти воспоминания всю жизнь преследуют, а тут еще вы с вопросами пристаете». Я извинилась и, объяснив, что просто выполняю свою работу, отошла. Но через несколько минут он подошел сам.

- Вы простите меня, просто очень тяжело память ворошить. Мне восемнадцать исполнилось в 79-м. Призвали в армию, и когда спросили, хочу ли служить в Афганистане, сразу согласился. Молодой был, думал проверить, чего стою. Не знал, в каком аду придется побывать… Мать даже похоронку на меня получила. Когда прикрывали отход роты, девять дней потом к нашим пробиться не могли. Вот и решил командир, что мы погибли.

- Страшно было?

- Страшно после боя бывает, и то поначалу. А когда мой товарищ на глазах у меня погиб, страх исчез, только злость осталась. Дважды ранен был, но живой остался – и слава Богу.

- А вы действительно считали, что выполняете свой интернациональный долг?

- Знаете, мы, наверное, тогда по-другому воспитаны были. Думали, что действуем во благо Родины. Время такое было. Хотя… Может, и ни при чем время-то. Вот сыну моему в феврале восемнадцать исполняется, так он спит и видит, как в армию пойдет. Мечтает попасть в элитные войска, стать десантником, спецназовцем или морским пехотинцем. Я его спрашиваю: зачем тебе это надо? А он объясняет, что хочет проверить, что из себя представляет. Видать, ничему опыт отцов не учит. Но что делать? Это его выбор, и, в общем-то, я за это его уважаю.

Мы молча подходим к мемориалу и кладем гвоздики, которые на снегу резко усиливают свой кроваво-красный оттенок.