Анатолий Куликов: «Началась третья мировая война»

Он хорошо известен читателям нашей газеты. Был избран депутатом ГД РФ по 54-му Петровскому округу. В последний созыв Государственной Думы прошел по партийному списку «Единой России». По инициативе и при непосредственном участии депутата Куликова разработаны и приняты десятки законопроектов, среди которых – закон о чрезвычайном положении, закон о придании статуса ветерана боевых действий военно-служащим, воевавшим в горячих точках. Сейчас наш земляк возглавляет рабочую группу по подготовке проекта закона «О противодействии терроризму».

- Жизнь показала, что размытость некоторых положений действующего антитеррористического закона, - говорит А. Куликов, - не просто отрицательно влияет на качество операций по обезвреживанию террористов, но и влечет драматические последствия. Так, например, было в Беслане, когда в первое время некому было брать ответственность на себя – а закон это четко и не предусматривает. Там, что греха таить, царила неразбериха между силовыми структурами. Более того, район проведения операции практически не был блокирован: оставались возможности притока посторонних лиц.

- А ныне действующего закона «О борьбе с терроризмом» недостаточно?

- Скорее, он устарел. В наш комитет поступило более 140 поправок и изменений в него. Мы посчитали, что лучше подготовить новый законопроект. Называется он «О противодействии терроризму». Объясню, почему. Противодействие терроризму понимается несколько шире, чем просто борьба с ним. Мы начали с понятийного аппарата, дали определения террористическому акту, террористической угрозе, терроризму. Не очень легкая задача, если вспомнить, что такие определения были расплывчаты. Но суть закона заключается не в этом. Он предусматривает и определяет государственную систему противодействия терроризму. Каковой раньше у нас не было. В этом законе будут четко прописаны статьи, определяющие не только субъекты борьбы с терроризмом, но и их полномочия и обязанности. Предусматривается и противодействие финансированию террористической деятельности. Этого тоже нет в нашем законодательстве.

- Так кто же конкретно будет бороться с террором?

- Закон предусматривает создание антитеррористического органа как на федеральном уровне, так и в субъектах Федерации. Руководить им будет глава исполнительной власти. В период террористической опасности образуется оперативный штаб. Его возглавит руководитель территориального органа Федеральной службы безопасности, конечно, привлекая другие силы и средства. Проще говоря, мы создаем вертикаль борьбы с терроризмом на принципах единоначалия. К сожалению, до сих пор такой системы не было. Да, у нас были совместные приказы МВД и ФСБ. Но они делили терроризм на криминальный и политический… Как бы по ведомственной принадлежности. А терроризм, как показала практика, нельзя делить «по мотивам».

- Трудно не согласиться с таким подходом. Особенно после Беслана… Кстати, Анатолий Сергеевич, не могли бы вы рассказать о некоторых итогах деятельности парламентской комиссии по Беслану?

- Не ставьте меня в неловкое положение – до окончания работы вряд ли стоит об этом говорить. Но уже очевидно, что там были и плюсы, и очень большие минусы в действиях, в том числе и специальных служб. Но я убежден и хочу сказать особо вот о чем. Если федеральная власть честно и открыто не заявит об этих провалах, не определит виновных и не примет меры по наказанию их по всей строгости существующих законов, назревающий на Кавказе бунт может реализоваться.

Безусловно, психологически пострадавших понять можно. Потерю семьи, детей не простили бы и вы, и я. Сейчас люди надеются на то, что государство найдет всех негодяев, которые отпускали террористов из зала суда, которые за деньги пропускали их на территорию республики, которые должны были применить силу, но не применили. Только тогда люди поверят, а не будут добывать где-то снайперские винтовки и гранатометы, чтобы уничтожить тех, кто пролил кровь их детей. Единственный выход - все сказать честно. Здесь мы плохо сработали, виновны такие-то, и они будут наказаны. Все бандиты установлены, мы их ищем и найдем, и они тоже будут наказаны. Только так можно снять социальную напряженность. И люди, скажем так, будут удовлетворены: власть взяла их под защиту. Если мы из расследования сделаем тайну, боюсь, это станет началом больших неприятностей.

- И не только на Кавказе…

- Я эту точку зрения высказал Сергею Михайловичу Миронову, председателю Совета Федерации. Он сказал, что на этот счет не надо никого убеждать. И президент, и все члены комиссии настроены довести до общества результаты расследования. Чтобы не было никаких недоговоренностей.

- Нам всем, как мне кажется, после Беслана нужно учиться жить по-другому. Равняться на иные нравственные критерии. Жить по иным правилам, чем прежде. Анатолий Сергеевич, а есть ли в новом законопроекте о противодействии терроризму другие концептуальные отличия?

- Есть. И одно из основных, на мой взгляд, заключается в том, что закон предусматривает тщательное планирование профилактической работы. Известно, что в субъектах РФ по указу президента созданы группы оперативного управления (ГрОУ). Руководить ими будут опытные офицеры. Я встречался с руководителем такой группы на Ставрополье (фамилия не названа по понятным причинам. – В.Л.). Он произвел хорошее впечатление, имеет богатый опыт службы, и на Кавказе в том числе. Был командиром бригады. Это квалифицированный толковый человек. И я думаю, что краю в этом отношении повезло. У губернатора хороший помощник.

Впрочем, мы и ГрОУ в законе найдем место: руководители таких групп будут первыми заместителями начальников оперативных штабов. А в мирное время на них будет возложена координация планирования по противодействию террористическим угрозам. Это позволит в случае ЧП не тратить время на дополнительные расчеты, а действовать быстро, решительно, эффективно. Задача разработчиков закона - дать власти, правоохранительным и силовым структурам такое правовое поле, которое позволит минимизировать потери не только по времени, но и по результатам. Жизнь показывает, что чем быстрее после захвата заложников или проведения террористического акта принимается решение о проведении контртеррористической операции, тем меньше потерь. Быстрота - это невозможность для бандитов укрепиться. Вспомните, как это было в Беслане! Несколько часов понадобилось преступникам, чтобы установить фугасы, организовать систему огня, занять выгодные позиции. И это время у них было. Будь в готовности необходимые силы в первые два-три часа, потерь было бы меньше.

- А когда законопроект будет готов?

- Я думаю, до конца ноября его можно будет слушать в первом чтении. И понадобится еще три-четыре месяца для того, чтобы он вышел в окончательном виде. Закон «идет» непросто. По понятным причинам, тяжело даются формулировки. Европа семьдесят лет ищет определение терроризма и не может его найти. Мы подготовили модельный закон – эдакий образец для государств-союзников по борьбе с терроризмом, в котором унифицированы все основные понятия, предложена единая структура. Он уже изучается и используется в странах СНГ.

- А если посмотреть на проблему шире? Все чаще звучат разговоры о том, что требуется пересмотреть концепцию национальной безопасности России. Можно ли считать, что закон о противодействии терроризму станет одним из краеугольных камней новой концепции?

- Существующая сейчас концепция была принята несколько лет назад. И она, конечно, не догма. Жизнь вносит изменения. И они отнюдь не самые оптимистичные. С моей точки зрения, началась третья мировая война. Террористическая.

- Кстати, напомню читателям, что вы об этом говорили еще несколько лет назад. И на страницах «Ставропольской правды» в том числе.

- Сегодня можно уверенно говорить о том, что после 11 сентября началась третья мировая война. Но мы ведь готовили и вооруженные силы, и технику, и личный состав под другую третью мировую – под ядерную. И концепция национальной безопасности России была нацелена именно на такую войну. А противник нанес удар совершенно неожиданно – с другой стороны. И ни одна страна в мире, в том числе и наша, не оказалась готовой к этой новой войне. Сегодня нужно исправлять положение. Это не значит, что мы исключаем прямую агрессию против России, ядерную угрозу. Но сегодняшнее положение в мире означает, что вероятность начала такой войны значительно уменьшилась.

Одновременно, по мере снижения уровня этой угрозы, появились новые. Значит, нужно и военную доктрину менять, и концепцию национальной безопасности выстраивать в соответствии с ними. И наш новый закон как бы даже немного упреждает развитие событий и становится реализацией уже новой концепции национальной безопасности России.

- Тем не менее, на мой взгляд, опыт противодействия терроризму сейчас и в нашей стране опирается больше не на законы, а на голый энтузиазм. Нас, граждан, призывают к бдительности, воссоздают общественные формирования – народные дружины, отряды самообороны. По данным министра внутренних дел РФ Рашида Нургалиева, в 57-ми регионах России сейчас действуют 330 тысяч дружинников. Но законодательной базы по их работе и социальной защите нет. Нет в конечном виде и закона по противодействию коррупции, в разработке которого вы принимали участие. А эти «законодательные дыры» могут свести на нет все остальные – хорошо продуманные и организованные – меры.

- О коррупции в судах и правоохранительных органах сегодня не говорит только ленивый. Это, к сожалению, правда. И рассуждать о борьбе с терроризмом, не борясь с коррупцией, просто нельзя. Параллельно с законом по противодействию терроризму нужно как можно скорее принимать и антикоррупционный закон. Судите сами. Взрывы самолетов связаны с подкупом. Проход террористов в Беслан связан с подкупом. Бороться с терроризмом нельзя автономно, вычленяя другие преступления. И эта борьба только тогда будет эффективной, когда мы будем одновременно ликвидировать другие виды организованной преступности. Не секрет, что доходы от них – торговли оружием, наркотиками, людьми, незаконной миграции – идут в международный террористический «общак». Напомню, что антикоррупционный закон уже был принят в первом чтении. Ведется его доработка.

Что касается дружинников, казаков и членов других общественных формирований, коль власть дала им задание обеспечивать безопасность сограждан, то она должна их и защитить, в том числе и социально.

- Анатолий Сергеевич, у нас, на Ставрополье, таких формирований достаточно много. В них – энтузиасты-бессребреники, смелые люди. Но, по большому счету, многих раздражает, что бремя противодействия терроризму перекладывается на нас самих. Есть мнение, что этим должны заниматься правоохранительные органы и силовые структуры. Их этому учили. Полицейские, извините за этот термин, методы всегда были эффективными…

- Были и остаются. Но дополнительно необходимо их разумное сочетание с дипломатическим и общественным воздействием. И любым иным. В XIX веке Россия много лет воевала на Кавказе. В 1856 году министра иностранных дел Нессельрода сменил граф Горчаков. Он сразу же выехал в Великобританию и договорился там о прекращении поставок оружия на Кавказ. Потом граф такую же работу провел с турками. Итог – в 1859 году война на Кавказе закончилась. Это ли не характерный пример?

Война в Чечне – это ведь не только проведение спецопераций. Это еще и контроль за тем, чтобы поступающие в республику федеральные деньги не разворовывались, а доходили до адресатов. Это контроль за тем, чтобы средства, выделенные на восстановление жилья, не «прокручивались» через коммерческие структуры, а использовались по назначению. Этим должны заниматься, конечно, не полицейские и не военные.

Я убежден, что в профилактической работе по противодействию терроризму найдется место всем ведомствам, всем общественным институтам, всем людям. Может, это не самое благодарное занятие, но пока от этого не уйти.