Стихи Валентины Слядневой – глубокие переживания о Великой Отечественной Войне

Чем дальше отодвигает от нас история Великую Отечественную, тем ярче и четче прорисовывается образ той войны, которую народ, оплативший Победу огромной ценой, никогда не забудет. Не забудут ее наши поэты. Не парадным, не лозунговым – живым человеческим взором не уставала оглядываться на войну поэт Валентина Сляднева. Ей, рожденной в военное время, было судьбой и природой дано особое отношение к понятиям Родины, патриотизма, верности, памяти. Особенно памяти – трепетной, острой, непреходящей. Называвшая себя пронзительно точно – «огненного времени птенец», Валентина Ивановна, кажется, не просто помнила войну: война жила в ее сердце незаживающей раной, день за днем диктуя сердцу поэта жгучие, берущие за душу строки.

Есть у меня знакомая дорога,

Над ней хлопочут пчелы и скворцы...

По ней – порой крутой, порой пологой -

Шли на войну чьи братья и отцы?..

…Куда бы мой ни направлялся путь -

Вовек мне с той дороги не свернуть.

Какие удивительные слова находила она для своих военных стихов! Простые и ясные детали, чуть ли не «бытовые», обыденные, но такие милые подробности – «хлопочут пчелы и скворцы», и тут же – наполненные недосягаемой высотой чувств: «Солдаты России, Солдаты России! Вы – слава Отчизны на все времена!». Герои ее поэзии – настоящие герои Отчизны, и при этом вполне обыкновенные, каких тысячи. И очень-очень родные. От отца, дядьки, соседа до застывшего в камне Неизвестного Солдата. Все они – ее солдаты, ее кровные защитники, по которым плакало сердце поэта в неизбывной печали. Но и гордилось, и восхищалось в вечной дочерней признательности им, спасшим, заслонившим, отогнавшим прочь от отчего порога фашистскую нечисть. Спустя годы причудливая судьба приведет ее в Германию, и там, на улицах очистившегося от фашизма Берлина, вполне мирного и благополучного, она вспомнит войну и снова – «через себя»:

По Унтер-ден-Линден иду я, иду...

На улице этой деревья в цвету,

А я на развалинах вижу отца,

Стирает пилоткой он слезы с лица.

Военная, патриотическая тема особая, громадная в отечественной литературе. Со времен «Полтавы» и «Бородино» она волнует русских поэтов, осеняя каким-то непостижимо мощным вдохновением. Великая Отечественная война нашла столь же громадно-мощное отражение в поэзии сначала ее непосредственных участников, позже в поэзии следующих поколений. Поколение Валентины Слядневой – дети войны, на чью долю выпали свое сопереживание, свое страдание, свои утраты. Голодное детство на фоне разрушенных хат – такое не придумаешь никаким самым богатым воображением, оно выковывается в строки только биением собственного сердца, диктуется только прочувствованными мгновениями.

Мама всхлипнет и с трудом проглотит ком.

Тишина повиснет тучей над столом.

Перестанем сразу все мы

Жесткий жмых жевать,

А отцу еще три года воевать...

Вот так, всего лишь несколькими строчками – целая сцена горького военного детства, а еще неутихающая жалость к маме, остававшейся в тылу с вечно голодными ребятишками на руках, непередаваемая ничем тревога их общего ОЖИДАНИЯ отца, мира, тишины. До боли знакомое ее поколению словечко «жмых» теперь-то уже, слава богу, большинство позабыло, наверное, только всеведущая Википедия подскажет: речь о корме для лошадей, свиней, коров. Это на нем вырастали дети войны... Хлеб отдавали фронту, Победе!

Впрочем, эта личная сопричастность к войне вместе с поэтическим даром открывала взору Валентины Ивановны и новые образы, навеянные всей окружающей жизнью страны. А ведь стране, одолевшей страшную вражью силу, надорвавшей жилы четырехлетней нечеловеческой битвой, однако некогда было даже горевать: нужно было подниматься, распрямлять сгорбленные под тяжестью то оружия, то плуга плечи и идти дальше. Строить дома, заводы, дороги, растить детей, лететь в космос, наконец! И только поэты и художники могли дать возможность Родине высекать, кто в камне, кто в слове, величественный образ Победы. В авторском предисловии к книге рассказов о войне, о мирной послевоенной жизни, о труде и любви с чудесным, каким-то сказочным названием «Перепелиная душа» Валентина Ивановна словно вступала в диалог со своим читателем: «На алтаре души россиянина всегда были высокие идеалы и цели. Цена их велика. За них были отданы жизни дорогих и любимых нами людей. Я не могу не думать о тех, кто никогда не увидит, как на луг упадет роса, как засияет новый восход и от лесов повеет родниковая прохлада. Я верю, что и здесь ты со мною заодно».

Мы, конечно, с нею заодно! И мы вместе с поэтом не можем не думать о них, тех, кто остался навечно молод. Тех, о ком Валентина Сляднева скажет своим точно выверенным, пронзительно чистым словом: «Лежат в безымянных могилах мои одногодки – деды»… Там – «птицы поют и зорьки пылают», там – наша Память... Хочется продолжить эту мысль строками стихотворения, начинающегося со слов: «Кто мы без истории и памяти?»...

Все дороги, что Отчизной пройдены,

Каждый – мы пройдем еще не раз,

Оттого, видать, и чувство Родины -

Кровное для каждого из нас.

Как здорово, что есть у нас поэты, которые могут выразить наши глубоко хранимые святые сопереживания! Валентине Слядневой это было дано свыше. Мы же сегодня, перечитывая ее строки, как будто сквозь отмытые по весне чистые окна, все яснее видим ее «огненное время». Время тяжких страданий народных и время величайшей Победы. И, конечно, вспоминаем самого поэта, оставившего нам эти необыкновенно чуткие строки. В каждом, даже самом небольшом стихо-творении, слиты в неразрывной гармонии малое – человечье и большое – всемирного масштаба. Такова вся поэзия Валентины Слядневой, таков ее творческий почерк. В теме войны, героики, патриотизма этот почерк особенно выразителен, проникновенен. Тем он нам и дорог, потому что и сегодня, и завтра, и на много лет вперед ее стихи будут трогать самые сокровенные струны народной души.

Кто мы без истории и памяти?

Над обелиском...

Над обелиском солнце светит низко.

Холодных плит касается рука.

В полях, в лесах – ни далеко, ни близко -

Плутает одинокая тоска.

Она – и взор, и слух дум материнских,

И вдовий крик: «Ты где, любимый мой?».

Над обелиском солнце светит низко,

А если дождь пойдет – сплошной стеной.

По всей России ходят обелиски -

Свидетели тех огненных годов.

И светят, словно белые записки -

Со всех бесчеловечных тех фронтов.

На войну шли парни...

На войну шли парни – парни хоть куда!

Сиротели деревеньки, города.

Лес шумел, играло лето на дуде,

Птичьи трели затихали – ой – везде!

И покосы выгорали тут и там,

И густой туман клубился по следам.

Парни шли и шли, да все в один конец!

По следам скакал назад невидимый гонец.

И все весточки последние он вез.

На их месте колосились рожь, овес.

И курчавились березки дальних лет -

Не свидетели – участницы побед...

Не спрашивай, сынок...

Не спрашивай, сынок, какой была война!

У бабушки своей возьми ты ордена.

С тех пор как военком их в дом принес,

Она слепа, слепа она от слез!

Не спрашивай, сынок, какой была война!

Зима России – это холод, седина

И сыновей ее, и дочерей,

Которые и верою, и правдою,

И честью всей

Служили только ей!

Не спрашивай, сынок,

Какой была война...

Ничего не забыли мы

Ничего не забыли мы

И ничего не простили...

Стлалась ночь за окном,

И метались обрывки дорог.

Путь от Волги до Эльбы

Не галькой мы белой мостили!

Где бои прогремели -

Все кости и чертополох.

Путь от Волги до Эльбы

Еще под ногами дымится.

Ни тепла, ни жилья!

На столетия он оскудел.

Как печеные яблоки,

Сморщились черные лица

Нерожавших солдаток

И старых неласковых дев.

Второго мая в полдень

Второго мая в полдень у Рейхстага,

Как все – к стене поставив автомат,

Увидев над собою древко с флагом,

Солдат на плиты был свалиться рад.

Не отослав домой желанных строчек,

Он погрузился в громовые сны

И отсыпался сразу за все ночи

На тех обломках Мировой войны.

А рядом с ним бойцы и командиры

Уснули тоже.

И на их губах

Светилась первая улыбка мира,

От той улыбки онемел Рейхстаг.

Будто бы хлебнули браги

Будто бы хлебнули браги:

Выкусите, нате-ка!

В опрокинутом Рейхстаге

Гомонят солдатики.

И, от радости хмелея,

Женихи да ухари

Бороды поспешно бреют,

Хвалятся сеструхами.

Да и те, кого изрядно

Укатало времечко,

При гармошке при трехрядной

Пляшут, сыплют семечки.

И немецкие гармошки

Тоже не сторонятся,

Перестроившись немножко,

С гопаком знакомятся.

А земля еще дымилась...

Нужно было мужество

Принять сразу эту милость -

Плясовую музыку.

Камышовая крыша

Нарядилась опять наша улица к маю.

Побелены известью даже сараи...

Из железа и шифера новые крыши,

Гребешки петухов озорнее и выше.

А на улице нашей есть хата одна -

Далеко камышовая крыша видна...

В этой хате живет одиноко вдова.

Ей в совхозе дают уголек и дрова.

Предлагали и крышу не раз перекрыть,

Но об этом напрасно с вдовой говорить.

«Не кладите, – ответит, – на сердце мне

камень,

Мне покрыл ее Ваня своими руками...

Сам нажал камыша и снопов навязал...»

И замолкнет – не в силах перечить слезам.

Тут уже не нужны никакие слова...

«Постоит еще крыша», – добавит вдова.

Победы день

Не самолет врага, а птицы тень

Легко плывет над мирною равниной...

Как он спешил, спешил Победы день,

Бежал и полз, и падал на руины.

Вот он пришел, Победы день,

В деревни, города!

Вокруг цветень. Победы день

Желанным был всегда...

Победы день, Победы день...

Мы радуемся солнцу и весне,

Несут ветра все ароматы мая,

А тот, кто выжил, выжил на войне,

Путь боевой сегодня вспоминает.

Земля надела праздничный наряд,

Мы отстояли мирный труд в атаках,

Подолгу мы задерживаем взгляд

На обелисках и цветущих маках.

Теперь и миром, и свободою владей!

Ржавеют где-то гаубицы, мины...

Как он спешил, спешил Победы день,

Бежал и полз, и падал на руины.

С любовью своей разминулись

Немало, немало девчонок хороших.

С любовью своей разминулись.

Состарились поодиночке...

О как тяжело приходилось им

Темною ночкой

Глядеть из окна в небеса,

Где цвели золотые горошины.

Вздыхали:

«Любимые, вас не дозваться!».

И на завалинках сидя, пели подружки.

И ласковый шепот их слышали

Только подушки!

И только во сне приходили

Любимые. Их целовали.

Деду чем-то помогали

Деду чем-то помогали

Степи, тропки отчие...

Выли бабы за стогами:

Матери и дочери.

А отец в сыром окопе,

Не знаком с осечкою,

Все «рассказывал» Европе

Про лужок над речкою.

У ложбинки в спелой охре

Схоронил товарища...

И не мог вздохнуть и охнуть -

Сердце жгли пожарища.

За Победу было пито.

За окно с геранями.

А земля была разбита,

И душа изранена.

Давно миновала пора

Давно миновала пора

Жарких битв и походов.

Течет борозда черной речкой,

Волнуясь, к восходу.

В ударном труде соревнуясь,

Поют трактористы.

На травах осенних

Тяжелые росы искристы.

Родная Отчизна,

Могучая ныне держава!

В годину лихую

На горькой слезе удержалась,

На подвигах неисчислимых

Погибших героев,

Укрытых заботливо всюду

Землицей сырою.

Течет борозда.

Я возьму ком земли,

А в нем пепел...

Восход над Отчизной,

Как ты обжигающе светел!

И, щурясь, глядят на меня

Русокудрые деды,

Которые славой приблизили

Праздник Победы.

Которые были Россией -

Россией остались.

И в миг свой последний

Родным небесам улыбались.

Из поэмы «Передовая»

Четыре года...

Четыре года – четыре вечности...

Месяц голый над хатой с вечера!

Месяц – хлебом плывет скоромным.

Боимся неба и – похоронок...

У нас от голода ребра выпячивают:

Четыре года – война нас нянчила.

И все не верится – неужто завтра,

Чуть день засветится – ни стона, ни залпа...

Уже под вечер...

Уже под вечер вернулась мама.

Осели плечи под шалью рваной:

Достаньте, дети, в мешке – картошка...

Подмороженная... немножко...

И к стенке валится, и тихо плачет.

И – к самой маленькой! Ко мне, значит...

А завтра снова, чуть только утро -

Взмахнет крылами над полем влажным,

С тревогой смутной она отважно

Пойдет навстречу грядущим болям...

А писем нет – на глазах состарится:

То вдруг слезами она зальется,

То руки стиснет, то в крик ударится:

«Когда ж – вернется?!».

А новый день заботами новыми,

Детским плачем опять наступает.

Как и везде, огневая, суровая

И здесь продолжается – Передовая.

*****

Сирот кормила война черным хлебом

Все я иду под отеческим небом,

Все наплывает на очи мне мгла...

Сирот кормила война черным хлебом

И накормить все никак не могла.

Если б стреляла война холостыми!

Если б кормильцы вернулись домой!

Но все стояли амбары пустыми,

В них все не сыпался хлеб яровой.

Да и озимый хлеб не торопился

Лечь на столы, где был раньше пирог.

Но камелек все же где-то топился,

И мы летели к нему со всех ног.

Нам не хватало порой и похлебки.

Ну а кулеш – не найдешь днем с огнем!

Время хлестало нас жгучею плеткой -

Тем сыромятным сиротским ремнем.

Где было взять моим сверстникам бедным

Мяса на кости в той пропасти дней?!

Сирот кормила война черным хлебом

Из лебеды и каких-то корней.

Из поэмы «Сергиевские колокола»

Пролог

Святая Русь, в моих глазах темно! -

В тебя бросает стар и млад каменья,

Забыв про все твои «Бородино»

И пушкинское «чудное мгновенье».

Забыв твои прекрасные слова

О мужестве, о чести и о воле,

Не поклонившись храму Покрова,

Не побывав на Куликовом поле.

Им что – твои заботы и дела?!

Им что – твои горюч-ключи все – слезы!

Не им ты все погосты отдала,

Не им светили белые березы.

О Родина моя, забудь, забудь

Клеветников предательские речи!

Через века летит твой ясный путь.

Он светом звезд и глаз моих отмечен!

Мне радостно и горько в мире жить,

Ловить жар-птиц... не приняв яд злословья!

А поле Куликово, где кружит

Орел...

У моего лежит у изголовья.

Святая Русь, великой ты была!

И никогда ничьей не станешь тенью...

Сегодня все твои колокола

Вновь соплеменников

Зовут всех к единенью.

Колокольный звон

Колокольный звон, колокольный звон!

Все идет на Русь враг со всех сторон.

Сеча позади, сеча впереди...

И куда ни глянь – не видать ни зги.

Колокольный звон, колокольный звон!

Это всей Руси – неумолчный стон.

У каких дорог с кем сегодня Бог?

Кто там на порог выползет без ног?!

Прокатился гром, прокатился стон.

Где он, жизни край? – Здесь повсюду он.

Матушка, спаси! Матушка, спаси!

Сколько сыновей хоронить Руси?

Только что катил валом смертный страх,

А уже – могил тысячных он прах.

Дон течет, мостов нет – ни одного.

Падают – по сто. Встать – нет никого.

Чтобы воевать – силы где берут!

Чтобы отпевать – сироты идут.

Колокольный звон – вековая грусть.

Все идет орда на святую Русь!

*****

Мимо поля проезжаю

Мимо поля проезжаю -

Быть большому урожаю.

Колосок – во всю ладонь,

Перепел – на сто ладов...

Но спасала тут меня

Наша линия огня.

Замелькали гимнастерки,

И пошли «тридцатьчетверки»,

Кто-то вскрикнул и упал -

Оттого лазорик ал...

Лейся, поле, мое, поле!

Песня, горестная доля...

Над тобой кружит июнь -

Он все так же свеж и юн.

А на поле бугорок,

Навсегда от слез промок.