Первая жена Высоцкого Иза: Таким его знала только я

Он поступил в Школу-студию МХАТ на два года позже меня, ему было 18 лет, мне — 19. Он был готов со всеми поздороваться, каждому помочь. Не шел, а подпрыгивал, счастливо улыбаясь. Однокурсники называли его Вовочка, а иногда и Васек. Смешной мальчик, влюбленный во всех девочек сразу. И когда нам понадобился студент на бессловесную роль солдата для дипломного спектакля «Гостиница «Астория», мы дружно решили: позовем Вовочку Высоцкого! На празднике после сдачи этого спектакля я впервые обратила на него внимание. Мы с однокурсниками разъезжались ранним утром по домам, ждали на улице такси. Володя, который весь вечер был рядом, вдруг взял меня за руку… Все уехали, и мы остались вдвоем.

Потом мы нередко возвращались с занятий вместе, гуляли до рассвета, говорили, спорили так, что переставали замечать все вокруг. А ведь я была тогда несвободна — выскочила замуж после первого курса, когда вернулась на каникулы в родной Горький. Я долго дружила с хорошим парнем Юрой, и тем летом мы встретились и неожиданно решили расписаться. Осенью я вернулась в Москву, семья мужа переехала в Таллин, и мы переписывались, изредка встречались. Общаясь с Володей, я старалась не думать о Юре, а сам Высоцкий вел себя так, будто я не замужем и до нашей встречи ничего не было. Со временем я стала чувствовать то же самое. С ним я могла забыть про все и с радостью принимать его заботу, которой не находила у других.

«Мама была сложным человеком»

В то время Высоцкий жил вместе со своей матерью Ниной Максимовной и отчимом Жорой на Первой Мещанской улице. А его отец, Семен Владимирович, остался в той самой квартире на Большом Каретном со своей второй женой Евгенией Степановной. Можно сказать, что это была вторая мама Володи, которую он называл «мама Женечка». После войны Семен Владимирович уехал на несколько лет в Германию и забрал с собой сына. Потом, по возвращении в Россию, Высоцкий жил с отцом, пока не поступил в Школу-студию МХАТ.

Маму Володя любил какой-то бережной, осторожной любовью. А она умела управлять сыном, имела цепкий характер. У Нины Максимовны была позиция: вот, мол, сынок, папа твой меня бросил. У его новой жены шелковые чулки, они хорошо живут, а у твоей мамочки ничего нет. Такого примерно содержания письма она отправляла ему в Германию. Володя их сохранил, показывал мне, а я не понимала: как такое можно писать ребенку? Но сына она любила. Просто была сложным человеком, к тому же романтическим, увлекающимся, нередко витала в облаках.

«Я сын директора цирка»

У Володи был школьный друг по прозвищу Акимыч. Он остался без родителей, и в его большой комнате собиралась мальчишеская компания, куда входил и Володя. Здесь кто-то рисовал, кто-то сочинял музыку, немного выпивали, спорили, плыл сигаретный дым…

Иногда ходили в сад «Эрмитаж», где могли позволить себе маленький графинчик коньяка или просто рюмку водки. Ее выигрывал тот, кто лучше всех стрелял в тире. Это, конечно, был Володя — он очень этим гордился. Высоцкий вообще был очень предприимчивым в ситуациях, когда нужно было что-то добыть. В кинотеатры в то время стояли огромные очереди, билеты доставались трудно, а он бесстрашно шел к окошечку администратора, кем-то там представлялся и получал пропуск. Только однажды промахнулся, сказав: «Я сын директора цирка», получил ответ: «Так у него же дочь!» Но и из этой ситуации Володя выкрутился, как-то пошутил, и нас пропустили.

Самое главное, что я ценила в нем, — он всегда заботился обо мне. До сих пор вспоминаю это ощущение надежности, которое испытывала рядом с ним. Однажды, когда мы ужинали в ресторане «Савой», у нас на глазах из бассейна выловили живую рыбу и унесли на кухню жарить. Меня это так поразило, что я разрыдалась! Персонал ресторана и друзья уговаривали меня, как маленькую, но я не замолкала. Тогда Володя выкупил эту рыбку и договорился с метрдотелем, чтобы ее не трогали. Потом мы приезжали и проверяли, плавает ли она еще. А один раз, когда Володе нужно было срочно приехать ко мне, а денег у него не было, он расплатился с таксистом свитером. Правда, потом переживал: «Таксиста я обманул — свитер-то был дырявый, а он не заметил…»

«Иногда мне казалось, что нас в доме трое»

Однажды Володя пришел и сказал, чтобы я перебиралась к нему на Первую Мещанскую. Я, не задумываясь, согласилась. Признаюсь, в этот момент я не думала про Юру. Мы с Володей уже считали себя мужем и женой, и для нас жить вместе было естественным. Я собрала свой чемоданчик, он взял меня за руку и привел домой. В квартире было три комнаты, в первой Нина Максимовна и Жора, во второй — Гися Моисеевна с мужем, в третьей — мы. Но эта комната была проходной, в нее могли в любой момент зайти что-то взять или сесть завтракать. Это было открытое пространство, даже занавесок на окнах не было. Мы просыпались вместе с городом — шумом трамваев, солнечным светом, гомоном птиц… Отношения с другими Володиными родственниками сложились сами собой.

Когда мы готовились к экзаменам, из Киева приехал народный артист СССР Михаил Федорович Романов. Он посмотрел наш курс и сделал заявку в Театр Леси Украинки на двух человек, среди них — я. Собирали меня всем домом. Володя отвез к какой-то знаменитой портнихе, которая сшила платья из двух шерстяных отрезов, строгие и красивые. Высоцкий был очень доволен результатом, и, когда была объявлена цена — весьма ощутимая для нас, — даже не моргнул глазом. Он был не просто щедрым, но даже непрактичным человеком.

Провожая Володю на вокзал или в аэропорт, я все чаще понимала, что нам нужно жить в одном городе. Прежде всего мне необходимо было развестись с первым мужем. На мою просьбу Юра отбил краткую телеграмму, что он согласен. Помогла бабушка Володи. У Ирины Алексеевны была клиентка — народный судья, благодаря которой я быстро стала свободной.

Наше бракосочетание с Высоцким состоялось 25 апреля 1960 года. Мы не хотели устраивать громкого торжества, потому что уже давно считали себя мужем и женой. Но отец Володи сказал, что настоящая свадьба должна быть и только в его доме. Вместе с Евгенией Степановной они сделали хороший стол, созвали родственников, свидетелями были наши однокурсники. Тогда в нашем доме уже поселилась гитара, купленная Володей на Неглинке. И через какое-то время мне стало казаться, что нас в доме трое, потому что он относился к инструменту как к живому существу и, взяв ее в руки, мог бесконечно напевать: «Ай-на-ны, ай-на-ны...»

Казалось, осталось мне устроиться на работу, и мы наконец-то будем вместе. Он мечтал, чтобы мы служили в одном театре, и договорился о прослушивании у Бориса Равенских. Этот режиссер отличался развязным поведением, мог сделать скабрезное замечание актрисе, многие в театре к этому привыкли. Но я не захотела терпеть. Когда на прослушивании в присутствии Володи Равенских отпустил в мой адрес пошлую шутку, я отреагировала однозначно: «Вы — хам!» И тут же вышла. Больше всего в тот момент меня обидела реакция Володи — он промолчал. Сейчас, по прошествии лет, думаю, я неправильно себя повела. Только потом узнала, что Равенских уже принял решение взять меня и даже запланировал ввод в спектакль. А дву-смысленная шуточка — это был комплимент в его понимании. И за что я так ополчилась на Володю? Ведь, резко ответив режиссеру, я тут же вышла. Может быть, после этого он и сказал что-то в мою защиту? Но не только из-за этого случая обострились наши отношения. Дело в том, что я в очередной раз потеряла ребенка…

«Мы ждем ребенка»

Это произошло, когда я вернулась из Киева. Тогда Высоцкий уже окончил Школу-студию МХАТ и пытался устроиться по специальности. Ему обещали большую роль в спектакле «Свиные хвостики», и он готовился к ней, фантазировал, а в результате ходил в массовке из кулисы в кулису с барабаном на шее. Еще была бессловесная роль Лешего в спектакле «Аленький цветочек».

Театр имени Ленинского комсомола в Ростове принял меня хорошо — сразу несколько спектаклей, работы было много. Да и Володя собирался приехать — он уже был распределен в одну из наших пьес. Вдруг — звонок. Бывшая однокурсница сообщила мне: «Абрамова ждет от Володи ребенка!» Люся Абрамова — мне в то время было вообще не знакомо это имя. Кто она, как появилась в жизни Володи? Я сразу же позвонила ему и спросила прямо, так ли это. Он оправдывался, что-то объяснял, но я почувствовала: врет. На его предложение прилететь в Ростов я ответила: «Как прилетишь, так и улетишь!» Это был конец. Володя перестал звонить. Потом последовали просьбы выписаться из квартиры, выслать документы на развод. Делая вид, что мне легко и даже весело, я на все соглашалась. Никто не знал, как мне было плохо тогда!

В мае 1965 года в моей жизни произошло два знаменательных события — я официально рассталась с Володей и родила сына. В загсе меня спросили: «Фамилию мужа оставляете?» — и он сам предложил: «Оставляй!» Поэтому я до сих пор Высоцкая и дала эту фамилию своему сыну Глебу. В память о Володе у меня не осталось даже его писем. Они хранились на Мещанской, но бывшая свекровь их сожгла: она берегла внуков и не хотела, чтобы они знали о других папиных женщинах. А потом мы помирились с Ниной Максимовной. Она приехала к нам с Глебушкой. Ведь это дорогого стоит — сделать первый шаг. И с мамой Володи, и с его отцом я общалась до последних дней их жизни, даже когда Володи уже не было на свете. Мы остались близкими людьми навсегда. С Высоцким мы иногда встречались случайно в общих компаниях. Рядом была уже не Абрамова, а Марина Влади.

Я довольна тем, как сложилась моя судьба. Уже много лет я актриса Нижнетагильского драматического театра. Я не жалею, что уехала из Москвы, не снималась в кино. Мне никогда не нужна была известность. Я — мама и бабушка. А что касается прошлого, могу сказать: до сих пор ощущаю присутствие Володи. Мне все равно, что подумают об этом другие люди. Я уже в таком возрасте, когда все можно. И очень счастлива, что такой человек был в моей жизни! Я знала того Высоцкого, которого мало кто помнит. И именно он до сих пор живет в моей душе, его я любила и люблю.