Как погиб Брайан Джонс – основатель легендарной группы «Роллинг стоунз»

Пожилой человек со стеклянным глазом лежит на кровати. Его дыхание прерывисто, пальцы мнут одеяло, он тянется к стакану с водой, но отдергивает руку - пауза длится слишком долго, она нависает над ним, словно могильная плита.

 Сидящий у кровати мужчина нетерпели­во подает лежачему эту чертову воду, но тот уже решился.

- Я убил его, Том, - говорит он наконец. - Я убил Брайа­на. Tы ведь знал, правда?

Том Кейлок, водитель и помощник группы «Rolling Stones», мрачно смотрит в сторону. Он ехал всю ночь, добирался на другой конец Англии, в за­бытую богом глушь, искал облупленный дом номер двадцать семь среди других таких же домов малень­кого британского городка. И все это время, трясясь в кэбе, а затем в поезде, он думал лишь о том, что ска­жет ему Фрэнк Торогуд - бывший строитель, когда-то его приятель и подчиненный, теперь, двадцать, че­тыре года спустя, - человек, о котором он предпо­чел бы никогда больше не слышать.

- Зачем? Зачем ты убил его?

- Он... он взбесил меня, - после пау­зы отвечает Фрэнк. - Он бесил меня весь вечер. Издевался, как обычно. Но я не хо­тел этого, правда. Я не ожидал, что он утонет...

Смерть Брайана Джонса, гитариста и основателя группы «Rolling Stones», слу­чившаяся 2 июля 1969 года, поразила весь мир. Джонс утонул в собственном бассей­не в Восточном Суссексе, на ферме Котчфорд, где он зализывал раны после рас­ставания с группой. Бассейн был неглу­бок, а Брайан слыл отличным пловцом, в деле обнаружились и другие неясности, но происшествие признали «смертью по неосторожности». В крови нашли алко­голь и дело за­крыли: все ясно, напился, не смог выплыть. Рок-звезда, что поделать...

Брайан основал эту чертову груп­пу! Он их собрал, он придумал название, выбирал репертуар, всюду пропихивал, был и менеджером, и пресс-агентом, и стилистом, и гримером - короче, он и был группой «Rolling Stones». Эти стран­ные костюмы - он их придумал. Помада на губах Джаггера - его идея. Длинные волосы, жесты, женские наряды, викто­рианские камзолы, сапоги для верховой езды - все это Брайан, Брайан, Брайан...

Когда Джаггер еще нерешительно мычал в микрофон в никому не известных студенческих бэндах, а Кит Ричардc разучивал дома на гитаре песни Чака Берри, Джонса уже знали в Лондоне как луч­шего в городе игрока на слайд-гитаре. Вокруг гремел модный рок-н-ролл, но Брайан плевать на него хотел - его интересовал только блюз, хриплая музыка черных, о которой в Лондоне 1962 года мало кто имел представление: негров на гастроли в Британию не возили. Джонс сам догадался, что вот этот звонкий плывущий звук, как на пластинках Мадди Уотерса, возникает, если поелозить по струнам бутылочным горлышком. И два­дцатилетний Брайан, давая объявление в газету «Jazz News», требовал лишь, что­бы желающие играть с ним знали только одно слово - «блюз».

Губастый парень Мик был то что надо. Он, правда, совсем не умел держаться на сцене: мялся, не знал, куда деть руки, что делать в паузах... Пройдет много време­ни, пока он научится своим фирменным гримасам, ужимкам и жестам. А тогда, в 1962-м, он был просто занятным модником, но зато знал все главные блюзовые имена и даже умел играть на губной гармошке.

Кит Ричардс подходил куда меньше - его кумиром был как раз Чак Берри. Они выпили с Джонсом пару пинт пива в пабе, поболтали, немного повздорили, и в конце концов Брайан все-таки сказал:

- Ладно, приходи на репетицию - посмотрим, может, что и получится.

Удивительно, но все получилось - Кит и Брайан отлично дополняли друг друга, и блюзовые соло у Кита получались вполне сносные. И все же с Брайаном не мог сравниться никто. Как-то так вышло, что он был музыкантом от Бога: любой инструмент, который попадал к нему в руки, моментально становился ему послушен. В четырнадцать лет он освоил кларнет, потом саксофон и акустическую гитару. Банджо, мандолина, ситар, бонги, ксилофон, флейта, орган и меллотрон, труба, тамбурин, цимбалы - в «Rolling Stones» он играл на всем, что только могло издавать звуки, и так, словно учился этому с детства.

На совет, где решалась судьба Брайана Джонса, посторонних не пригласили! «Роллинги» сидели в задней комнате паба «Вепрь и утка» и тихо совещались. Все сводилось к одному: от Джонса надо избавляться. Лет пять назад он был клевым парнем, но теперь - совсем другое дело! Чуваки, он стал совсем невыносим. От него никакого толку! И в самом деле - что проку от человека, который не приходит на репетиции, пропускает записи в студии? А придя, тупо сидит на стуле, не в силах даже зажать нужные струны. Бывает, что и на стуле усидеть не может - падает на пол. Гашиш, LSD, ко­каин - когда ты играешь в лучшей груп­пе на свете, в них нет недостатка. Это ше­стидесятые, время эксперимен­тов. Но Брайан не мог с ними справить­ся, и они взяли верх.

Раньше все было по-другому. Пока на него смотрели девчонки, пока за ним гонялись журналисты, пока он был главным в «Rolling Stones». Все знали, что он задает здесь тон: отбирает песни, го­ворит, что и как играть. Он договаривал­ся о концертах в популярных клубах, представляясь менеджером группы, и да­же положил себе за это отдельную зар­плату. И он, а не Мик был главным секс-символом группы - утонченный, язви­тельный, этакий Оскар Уайльд. На сцене все внимание было направлено на него, и он ловил каждую его каплю. Когда на­чалось это безумство с фанатками, люби­мым развлечением Брайана стало выйти на какую-нибудь оживленную улицу, до­ждаться, пока его заметят девчонки, а по­том бежать от них со всех ног, как битлы в фильме «Вечер трудного дня». Немного опасно, очень шумно, но ужасно весело. Все изменилось, когда Кит и Мик вне­запно поняли, что могут писать песни. Это было ужасно выгодно. Да и вообще, свои песни - это круто. Так думали все, но только не Брайан. Это все еще была его группа, вот только главными теперь становились Мик и Кит.

В пабе «Вепрь и утка» говорили жестко. Он просто завидует, - безжалостно рубил Мик. - Его зависть разъест группу, как кислота. - Последние полгода это просто ка­кой-то кусок дерьма, а не человек, - сог­лашался Кит. Ему бы выбрать слова помягче - все-таки совсем недавно увел у Брайана де­вушку, любовь всей его жизни, и причин быть «куском дерьма» по отношению к Ки­ту у Брайана было предостаточно, но речь шла о группе, и тут не до сантимен­тов...

То июньское утро выдалось жарким. Солнце плавило окрестности Суссекса, и на ферме Котчфорд Брайан Джонс без­успешно пытался проснуться - духота давила, словно ватное одеяло, Джонс во­рочался, где-то под потолком звенел ко­мар. В окно на него, улыбаясь, смотрел Кристофер Робин - Брайан купил виллу Алена Милна, автора «Винни-Пуха», и вместе с разлапистым домом приобрел и все странности, имевшиеся на вилле: Те­ремок Размышлений, Зачарованный Лес (несколько акров, поросших соснами), а также гипсовые фигуры Винни-Пуха и всех-всех-всех, от Кристофера Робина до Тигры, расставленные по саду и лу­жайкам. Давно надо было просыпаться: кто-то уже минут десять барабанил в дверь. Накинув роскошный бархатный халат с кистями, Брайан с удивлением пропустил в дом решительно настроен­ную троицу - Мика, Кита и Чарли Уотса.

Мик начал дипломатично:

- Пойми, чувак, ты не можешь ехать в тур. Ты не ходил на репетиции, а нам нужно играть новые песни, ты же их не знаешь...

Кит прервал эту игру:

- Брайан, ты уволен. Все кончено.

На ферме Котчфорд тихо. Вокруг ни души. Волна журналистов, нахлынувшая после вести о том, что Брайан Джонс уходит из «Rolling Stones», отступила: че­рез закрытую дверь он прорычал им проклятия и сообщил, что ничего ново­го не скажет. Они с «роллингами» расста­лись друзьями. Их пути разошлись. Боль­ше сообщить нечего.

С неделю репортеры разочарованно бродили по бывшим владениям писате­ля Милна - уворачивались от собак, фо­тографировали гипсовых винни-пухов, изредка - самого хозяина дома, случай­но выглянувшего в окно. Потом в редак­циях перестали платить за фотографии опухшей физиономии Джонса, и набеги прекратились.

Тот вечер ничем не отличался от про­чих. Брайан проспал до обеда. Потом не­много поиграл на гитаре. Ближе к вечеру решил искупаться и перетащил к бассей­ну магнитофон, стол и бутылку водки. За стол он позвал рабочего Фрэнка Торогуда - они повздори­ли вчера, и Брайан решил, что перегнул палку, может, стоит примириться. У Джонса уже была новая подружка - черноволосая шведка Анна Волин, красавица и профессиональная танцовщица. Она немного посмотрела, как они бултыха­ются в воде - словно мальчишки, чест­ное слово, - и пошла болтать по телефо­ну с подругой.

Шаги, чей-то крик, потом еще один, ближе: «Сюда, я не умею плавать!» - и дальше начался какой-то кошмар: на дне подсвеченного бассейна лежало тело ее любимого, и волосы колыхались, словно водоросли. Это могло быть даже краси­во, очень красиво, если бы не было так ужасно... Брайан оказался ужасно тяжелым, хорошо, что подоспел Фрэнк. И тут Анна вспомнила, что только что видела его мокрым на кухне: он пытался разжечь сигарету, и руки его тряслись. Но Фрэнк сказал толь­ко: «Мы поплавали, и я оставил его одно­го», и Анна отбросила подозрения: Брай­ан, наверное, перебрал успокоительных с водкой, это несчастный случай, просто несчастный случай...

...На похоронах Брайана Джонса со­бралась многотысячная толпа. Процес­сия из четырнадцати машин везла тело рокера, окантовка могилы была выпол­нена в форме гитары и украшена гигант­ской аркой с надписью «Ворота в рай», выложенной красными и желтыми роза­ми - подарок от группы. У гроба стояли бледные басист и барабанщик, но ни Мика, ни Кита на похоронах не было.

Он был мальчишка, хамло, сосу­нок, — сбивчиво бормотал Фрэнк. - Я был старше его на семнадцать лет, я глаз потерял на войне, а он был щенок, бога­тый засранец. Он палец о палец не уда­рил, деньги на него просто сыпались. Деньги, девочки, выпивка - все что хо­чешь. Я клал кирпичи в саду, пахал, не разгибаясь, а он... он издевался надо мной. Он влез мне в голову, понима­ешь?!

Он то манил этого смешного усатого рабочего, то измывался над ним. То вы­тягивал из него детские истории, то пла­кался и подливал виски, а то вдруг ряв­кал: «Иди работай!». Его девчонка, Анна, - она подмигивала ему. Как-то раз Брайан даже сказал:

- Отожмешься пятьдесят раз - и она разденется для тебя.

Фрэнк отжался.

- Еще пятьдесят - и кто знает, на что она пойдет? - голос Брайана дрожал от предвкушения забавной игры.

Вторые пятьдесят дались с трудом - и что же? Анна поманила его к себе, поцело­вала взмыленного чудака в лоб и сказала:

- Прости, Фрэнк, я предпочитаю моз­ги, а не мышцы.

В пригородах северного Лондона, от­куда Фрэнк был родом, могли зарезать только за это. А ведь было и много друго­го - много, очень много. Он терпел, но терпение его кончилось тем злосчаст­ным утром, когда Брайан вызвал его к се­бе и звенящим дискантом крикнул:

- Ты хреновый строитель, Фрэнк. Балка, которую ты приколотил в кухне, упала и раздавила стол. А могла бы раз­давить меня! Если не исправишь все за сегодня - пеняй на себя. Я уволю тебя, понял? И не заплачу ни пенни. И ты ни­где больше не найдешь работу, урод!

Да, он был хреновым строителем. По­тому что главной его задачей было не кирпичи класть, а следить за Брайаном - корпорация «Rolling Stones», а проще говоря, лично Кейлок нанял его именно за этим. Просто посматривать - чтобы не случилось чего. Кто же мог подумать, что у этого усача, простого, как шиллинг, сдадут нервы.

Той ночью они барахтались в воде как дети -так это выглядело со стороны, - но Фрэнк уже не владел собой. И когда Брайан, смеясь, снова назвал его урод­цем, а потом еще прибавил: «Давай гре­би, одноглазый!» и припечатал старика­ном, на Фрэнка словно что-то нашло. Он схватил эту мерзкую обросшую голову, эти локоны, как у девчонки, и вдавил ее в воду, чтобы его поганый рот перестал болтать ерунду, и держал ее там, пока из воды не перестали идти пузыри. Тело медленно погружалось на дно, а Фрэнк уже выбирался из воды - он шел на кух­ню: ему жутко хотелось закурить...

После похорон Фрэнка Торогуда Том Кейлок под присягой засвидетельствовал, что тот перед смертью признался в убий­стве Брайана Джонса, совершенном в ию­ле 1969 года. На основании этого в 1994 году полиция возобновила дело, но вско­ре была вынуждена его закрыть - ника­ких иных доказательств найдено не было.

В 1999-м Анна Волин написала книгу «Убийство Брайана Джонса». В ней она также обвинила в убийстве Фрэнка Торогуда. По ее словам, Фрэнк вел себя подоз­рительно, не выказал ни малейшего удив­ления, увидев тело, и дважды настойчиво просил ее не упоминать его имени - пе­ред приходом полиции и пять дней спус­тя, на дознании: «Все, что им надо знать, - Брайан напился и утонул. Не говори, что видела меня на кухне. Я вылез из бассей­на, когда он был еще жив, и знаю не боль­ше, чем ты». За молчание ей заплатили - лично пресс-секретарь «роллингов» Лес Перрин.

Бригаде рабочих также было заплаче­но сполна. По слухам, один из них смог поехать в кругосветное турне, а другой - приобрести дом на Лазурном берегу. Ес­ли же верить расследованию, проведен­ному и опубликованному американским журналистом Альфредом Хотчнером, Брайана топил не один Фрэнк, а несколько рабочих из его бри­гады - все они ненавидели богатую рок-звезду.

Параллельное расследование, кото­рое десять лет проводил кинорежиссер Стивен Вулли, позволило ему найти Джанет Лоусон - бывшую подругу Фрэнка, которая сразу после убийства покинула страну и никогда не была допрошена по­лицией. Джанет подтвердила слова Ан­ны. Однако единственной официальной версией смерти Брайана Джонса по-прежнему остается «несчастный случай».