08:27, 22 октября 2010 года

Евгений Крылатов: Я «воспитан» черным репродуктором

Именно его знаменитые и всенародно любимые «Прекрасное далёко» и «Крылатые качели» открывали программу. Это был красивый, трогательный зачин музыкальной шестидневки. Сегодня Евгений Крылатов – гость «СП».

– Евгений Павлович, вы такой заслуженный, известный, всяческими высокими наградами приятно обремененный, можно, как говорится, спокойно почивать на лаврах, а все же выезжаете в провинциальный город, зачем вам такие хлопоты?

- Ну, во-первых, замечу, что сейчас само понятие провинциальности уходит в прошлое. Технический прогресс, развитие средств коммуникаций практически всех нас «поселили» в одно культурное пространство. И у меня нет ощущения, что попадаю в глухую провинцию. А во-вторых, поездки за пределы Москвы очень много дают: словно проверяешь сам себя, не то сколько стоишь, а в более философском смысле. Подходя к определенному этапу жизненного пути, неплохо понять, имеет ли твое творчество отклик в обществе. Это важно для поддержания морального тонуса, духа. Поэтому езжу с большим удовольствием. Кроме того, всегда интересно посмотреть, как живет тот или иной город, какие у него есть культурные традиции, вкусы, достижения.

– Вы когда-то уже бывали в Ставрополе на одном из фестивалей «Музыкальная осень».

- Это было давно, теперь даже трудно вспомнить, в каком именно году, где-то, наверное, в начале 80-х. Помню, что у нас была большая команда артистов, и было интересно…

– Какова сегодня ситуация в России, проводятся ли в других регионах свои музыкальные акции? Вы наверняка видите эту общую картину культурной жизни.

- Да, знаете, немало делается в этом направлении во многих городах. Правда, меня больше приглашают в качестве гостя на конкретные праздники – Дни городов, юбилеи. В основном провожу сольные концерты. Не так давно посетил Самару, был на Дне города Перми, потом в моей родной Лысьве, я ведь уралец.

– Вы очень рано приобщились к музыке, и в семье это поощрялось, хотя профессионально родители были далеки от этой сферы.

- У нас в Лысьве основная масса населения работала на одном заводе, в том числе мои дедушка, отец и мама. Обычная рабочая семья. Тем не менее папа очень любил музыку, даже уже взрослым научился играть на скрипке. А мама прекрасно пела, знала много народных песен. И я рано потянулся к музыке. По рассказам мамы, я шестилетним мальчиком страшно возбуждался, слушая симфоническую музыку, доносившуюся из репродуктора. И еще при этом пытался ручонками дирижировать невидимым оркестром! Очень любил слушать классику, хотя никто, конечно, меня специально не настраивал. Этот черный репродуктор был тогда едва ли не единственным источником общения с музыкой, причем с хорошей музыкой, поскольку по Всесоюзному радио звучало много классики.

– Кажется, в те годы существовала неплохая государственная политика музыкального просвещения.

- Собственно, я испытал это на своем опыте. Помню, как в годы войны на Урале начал заниматься музыкой, а инструмента своего не было, так местное управление культуры нашло возможность дать моим родителям рояль в аренду! А ведь еще шла война, жили бедно и трудно, как и вся страна. И вдруг разглядели, что появился талантливый мальчик, которому надо помочь. Тот первый свой рояль я ласково называл крокодилом, за его размеры. Он был такой допотопной модели, струны все натянуты прямо, инструмент очень длинный, громоздкий, занимал целую комнату в нашей двухкомнатной квартирке.

– С первых лет творчества у вас четко проявилась именно «детская» тема, вы много писали такой музыки и для кино, и для мультипликации, это произошло само собой или кто-то направил?

- С одной стороны, само собой, поскольку это заложено в моей природе самовыражения. С другой, как композитор я начинал работать на «Союзмультфильме» и киностудии детских и юношеских фильмов имени Горького, а такое кино, естественно, требовало детских песен. Однако, думаю, название «детские» условно, потому что такие песни, как «Прекрасное далёко», «Лесной олень», – они вроде бы и не детские, да?

– Теперь и не сосчитать, сколько народу выросло с ними, и, став взрослыми, мы все продолжаем их любить.

- Вот так счастливо совпали внутренняя расположенность и работа в детском кино, где были написаны почти все мои «главные» песни, от «Колыбельной медведицы» до «Шпаги звон…», кстати, больше обращенной к юношеству. Ну и дальше уже пошло: «Приключения Электроника», «Гостья из будущего»…

– Наверное, трудная задача для композитора – из, казалось бы, простейшего текста «вырулить» на некие очень интересные, содержательные вещи…

- Не соглашусь! Нельзя назвать эти тексты простейшими, напротив, там очень высокий уровень поэзии и художественности. Поэты, с которыми работал, были по-настоящему выдающиеся, например, Юрий Энтин, Леонид Дербенев… Вообще, не раз подчеркивал, что я не композитор-песенник в чистом виде, у меня почти нет песен, созданных отдельно от кинофильма. Всего две-три. Большинство написано для фильмов. Если брать более «взрослую» песню, много – на слова Евгения Евтушенко, в том числе «Сережка ольховая». Так что думаю, уровень стихов в моих песнях очень и очень высок.

– В принципе, эти «детские» песни правильнее рассматривать как часть больших произведений, созданных к фильмам, со своей темой, идеей.

- Безусловно, все этому подчинено, какие бы разные песенки ни звучали…

– Как профессионал, много лет сотрудничавший с лучшими эстрадными исполнителями, вы не можете не видеть, что уровень эстрады в последние годы заметно снизился. В чем тут проблема?

- Должен заметить, что в чистом виде на эстраде я почти никогда не работал, скорее, находился где-то на грани между кино и эстрадой.

– Однако эстрада всегда активно использовала ваши песни.

- Это так. Но сам никогда не принадлежал к тому, что называют попсой, у меня, наверное, и не получилось бы там ничего, это просто не мое. Часто спрашивают: почему вам, признанному мелодисту, не заказывают песен? Думаю, правильно делают, что не заказывают, я бы и не написал то, что сейчас называется «формат». Если и обращаются, всегда отказываюсь. Трудно судить об эстраде в целом. Конечно, есть ширпотреб. Однако вряд ли может быть столько качественной музыки, сколько сегодня востребовано технически: множество программ, ансамблей, солистов, все хотят заработать, идет поток, и в нем не может все быть поголовно талантливо. Раньше такого потока не было. К примеру, выдающиеся наши композиторы Фрадкин или Соловьев-Седой в год писали три-четыре песни, зато какие! Сейчас же авторы ежегодно выпускают по диску, а то и не по одному. Появились отработанные компьютерные технологии, действуют параметры и жесткие требования, ориентированные на Европу: а как это прозвучит в Лондоне?.. Я же могу с определенной гордостью сказать, что те же «Качели» или «Прекрасное далёко» записывались в самой обычной простенькой студии, тогда все работали в таких условиях, не только я. Разумеется, техническая оснащенность – дело хорошее, но вот если нет главного, откровения…

– Евгений Павлович, вы также много успели поработать с театрами.

- Это сотрудничество происходило в период «до кинематографа», до 70-х годов. На моем счету музыка более чем к 20 спектаклям. В том числе очень горжусь двумя работами в Малом театре. А начиналось с того, что мой педагог в консерватории сам писал музыку к балетам и у него был заказ на «Цветик-семицветик», но из-за большой занятости он не успевал, доверил мне. Так появился мой первый детский балет, к нему я отнесся вдвойне серьезно, поскольку это был заказ на постановку не где-нибудь, а в Большом театре.

– Заказ все-таки важен для творческого человека?

- Считаю, даже необходим. Когда поставлены задачи и сроки выполнения, это дисциплинирует, мобилизует. Сам Чайковский писал только по заказу!

– К тому же заказ по-своему отражает спрос в обществе. И у вас были работы типа «Комсомолии»…

- Да, и тоже для Большого театра, мы писали музыку вместе с моим сокурсником Алемдаром Карамановым. Чисто прикладная, компилятивная работа: нужно было к юбилейной дате инсценировать несколько новелл – по числу орденов комсомола, причем каждый исторический этап уже был связан с какой-то конкретной песней, и эти мелодии мы обрабатывали. Но, между прочим, там танцевала сама Майя Плисецкая!

– То есть качество, очевидно, было весьма высокое… Если бы сейчас поступил такой заказ написать для молодежной аудитории, вы бы взялись?

- Смотря что. Все-таки я по складу характера и по творчеству лирик, романтик, в моей музыке есть отчасти даже трагедийные, печальные нотки. При этом вовсе не считаю, что попса – все плохо. Там есть талантливые люди, но их захлестывает тот поток, о котором мы говорили.

– Что вам ближе – театр, кино, мультипликация?

- Конечно, кино, там больше возможностей оркестровки, в отличие от театра, где музыка играет роль прикладную, ну, может, за исключением мюзикла, в котором мне не доводилось работать. Кстати, хотелось бы… В кино шире простор для фантазии, да еще все это «увековечивается» на пленке. Впрочем, в сегодняшнем кино музыка, увы, не нужна, там лишь ограниченный набор звуков создает нужный фон. Индивидуальной музыки кино нет. Ну а мне в этом смысле повезло… Мой любимый фильм – российско-болгарская «Русалочка» режиссера Владимира Бычкова, с которым мы до этого сделали «Достояние республики». В «Русалочке» была возможность проявить себя в разных настроениях и стилях. Но люблю и такие песенные, как «Чародеи», «Электроник», принесшие мне большую известность. Люблю фильм «И это все о нем» – сериал 1986 года, там состоялась наша встреча с Евгением Евтушенко.

– Удивительное дело: вашу «Сережку ольховую» оттуда помнят до сих пор, а фильм уже подзабыли… А как вообще происходит встреча композитора с поэтом?

- Чаще всего сам выражаю такое пожелание, потому что много читаю поэзии. Одна из недавних киноработ – с Сергеем Никоненко, снявшим фильм «Аннушка», там у меня песни на слова Ильи Резника, Николая Рубцова и Евгения Евтушенко, считаю, очень удачная картина, ее Первый канал купил, но почему-то все никак не покажет.

– Будем ждать этой встречи. А над чем сейчас работаете?

- Только что закончил музыку к фильму «Три женщины Достоевского» Евгения Ташкова, того самого, который снял известные ленты «Майор Вихрь», «Адъютант его превосходительства», «Приходите завтра». Года два назад написал музыку к «Дюймовочке».

– Словом, творчество и возраст не мешают друг другу. И это не может не радовать. А ваши дети пошли по стопам отца?

- Нет, они избрали свои пути. Правда, дочь Мария закончила консерваторию, но сейчас ушла в науку, занимается в философско-религиозной сфере. У нас, кстати, вся семья по-настоящему верующая, в отличие от меня самого, за меня все мои грехи отмаливает дочь, она лучше знает, как это делать… А вот внучка, тоже Маша, наоборот, хоть и окончила философский факультет МГУ, проявила вдруг интерес к музыке, получает второе образование на джазовом отделении училища.

– Судя по именам-отчествам, в вашей семье мужские имена передаются из поколения в поколение…

- Верно, так сложилось. Дед мой был Евгений Егорович, отец Павел Евгеньевич, моего сына тоже зовут Павлом…

– Дело за будущим внуком – полным тезкой знаменитого композитора!

«Евгений Крылатов: Я «воспитан» черным репродуктором»
Газета «Ставропольская правда»
22 октября 2010 года