Не поклоняйтесь чужим богам

Мы за последние два десятилетия пережили распад Родины на 15 суверенных государств. И очень я опасаюсь, что наша нынешняя Родина ­ Россия ­ распадется на суверенные национальные квартиры. И если отталкиваться от того факта, что Родина нередко отождествляется с той религией, которую исповедуют определенные слои населения, то получается, есть Россия христианская, мусульманская, иудаистская, буддистская. И в каждой религии полно экстремистов, которые кричат, что в Российской Федерации им тесновато. Впрочем, они не только кричат, но и действуют ­ с помощью оружия и пропаганды.

Государство ­ это кто?

И вот тут в самый раз спросить: а куда смотрит государство? Два с половиной года назад был осужден имам мечети Пятигорска Абдаллах Степаненко. Русский парень Антон, принявший ислам в сознательном возрасте под влиянием отчима­мусульманина. Хотя до этого знаменательного момента, как рассказывают очевидцы, Степаненко в храме Железноводска даже пел в церковном хоре. Что­то там не сложилось в отношениях, и решил парень отличиться переходом в мусульманство.

Арестован имам был на основании заявления подростка о том, что Степаненко обвинил его и двух товарищей в краже денег из мечети. Брат имама на этой почве запер ребят в помещении принадлежащего им игрового клуба, где избивал и угрожал сексуальным насилием. Настоящей же причиной пацаны назвали их нежелание посещать мечеть, где имам Степаненко публично распространял экстремистскую литературу, призывая к джихаду ­ священной войне с «неверными». Что касается главного заявителя, он настрадался достаточно и без запирания в игровом клубе. Когда обвинение в краже прозвучало впервые, имам заставил его отрабатывать долг. В мечети парень убирался и вообще был прислугой за все. Потом вопреки его собственному желанию. Степаненко отправил парня в Оренбург ­ в медресе «Аль­Фуркан» при Бугурусланском муфтияте. О том, чему учили в медресе, говорит то, что правоохранительные органы были вынуждены прикрыть это заведение за нарушение российского законодательства. Все эти факты на суде звучали.

В то время, несмотря на закрытый характер процесса, СМИ много писали об этом деле, в том числе и о том, что пострадавшие (как рассказывают, под большим давлением) на суде изменили показания, договорившись до того, что деньги украли не один раз, а воровали в мечети постоянно. Отметим, что «закрытие» процесса инициировала защита Степаненко вкупе с родственниками и правозащитниками, которые утверждали, что Степаненко стал жертвой «милицейского произвола». И адвокаты, и правозащитники, коих понаехало из Москвы в количестве предостаточном, были оплачены Советом муфтиев России. Что вовсе не свидетельствует, подчеркну, о царящем там единогласии.

Антон Степаненко был признан судом виновным в самоуправстве (ст. 330 УК РФ) и возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды (ч. 1 ст. 282 УК РФ) и приговорен к полутора годам лишения свободы условно с испытательным сроком в один год.

Но... осужденный в апреле 2007 года Степаненко через полгода был торжественно встречен верующими Соборной мечети Москвы во время пятничного намаза 28 сентября. Председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин во время проповеди поблагодарил Степаненко за вклад в духовно­нравственное возрождение российского общества. А публика встретила слова Гайнутдина многократным «Аллах акбар!». Глава Совета муфтиев пригласил Степаненко на аудиенцию и на оной отметил «беспрецедентную в истории современной России победу», сообщил сайт IslamNews.

Что праздновали в тот день? То, что при содействии Степаненко в ислам перешли более десятка русских и представителей других национальностей? Или то, что «Российская газета» (финансируемая, однако, российским же государством) активно его защищала? Или то, что российская система правосудия оказалась коррумпированной и продажной? (Хамовнический суд Москвы снял со Степаненко судимость вопреки возражению прокурора, вопреки справке Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Москве, из которой следовало, что уголовник Степаненко ни разу не отметился как положено и указал несуществующий адрес).

Однако так ли уж безобиден имам Степаненко? Вот какая жуткая история осталась «за кадром» журналистских репортажей о судебном процессе...

Жены для «настоящих моджахедов»

Девочку звали Айна Бикеева. Она приехала учиться в Кисловодск из села Канглы Минераловодского района. Очень хотела получить образование, помочь семье. Исповедовала ислам. Ходила в Кисловодске в мечеть традиционного толка. Знакомые, которых у молодой красивой девчонки образовалось достаточное количество, посоветовали: чего здесь делать? Поезжай в Пятигорск, там имам молодой, ислам через себя пропускает. Так ее и занесло к имаму Степаненко. Мама Айны до сих пор недоумевает, как это случилось. Она не раз и не два задавала этот вопрос, выступая на судебном процессе Степаненко. (Еще раз подчеркну, для прессы закрытом. На мой взгляд, как раз для того, чтобы не бередить общество этими шокирующими подробностями).

Мать девушки рассказала, что летом 2004 года ее дочь стала носить хиджаб. А потом, наслушавшись экстремистских проповедей имама, дочь исчезла из дома, сообщив, что «выходит замуж за настоящего моджахеда». Мать, естественно, всполошилась и во время розысков обратилась в том числе и к Степаненко за помощью и с вопросом: где дочь? Женщина увязывала исчезновение Айны с влиянием имама, об этом она говорила в милиции. Имам же сообщил матери, что «занимает важное место там, где находится Айна», что с ней все в порядке и «там с нее пылинки сдувают». Впрочем, Степаненко от лирики быстро перешел к реалиям и потребовал от женщины прекратить поиски дочери и перестать на него ссылаться. Сама Айна звонила родителям крайне редко, с чужих телефонов и просила не обращаться в милицию, «если вы желаете мне счастья». Кстати, вместе ней исчезли две девочки, которых удалось вырвать из рук мужей­моджахедов силами правоохранительных органов.

Айне не повезло. Через год она была убита при ликвидации диверсионно­террористической группы экстремиста Кечерукова, который, отметим, был правой рукой террориста Ачимеза Гочияева, организовавшего взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске.

Мама Айны все твердила: как? почему? зачем?

­ У нас обычная мусульманская семья , ­ говорила женщина из Канглов, ­ всем людям добра желаем. Что они сделали с моей девочкой?

Смерть Айны тоже на счету имама Степаненко. Впрочем, не только его одного. На Кавминводах, как говорят информированные источники, существует целое сообщество свах, которые подбирают жен «настоящим моджахедам», проще говоря, боевикам. С помощью таких браков, считается, можно усилить иман ­ внутреннюю веру исламистов.

Свобода без обязанностей

И в этой связи уместно задаться вопросом: что вообще происходит с сегодняшней молодежью ­ и православной, и мусульманской? Обратим взор на Кавминводы, территориально расположенные ближе к мусульманским республикам Северного Кавказа, чем, например, Ставрополь.

По оценке аналитиков спецслужб, именно на Кавминводах «носители экстремистской идеологии не оставляют попыток воздействия на подрастающее поколение». Из 18 тысяч кавминводских студентов половина ­ приезжие из Чечни, Дагестана, Кабардино­Балкарии, Карачаево­Черкесии и Ингушетии. В основном, подчеркну, прибывшие на учебу по целевому набору. То есть бесплатно. И зачастую бесплатность образования в сознании этих ребят ассоциируется со свободой от каких­либо обязанностей по отношению к принимающей стороне.

­ Поступление в вузы обусловлено не общим уровнем базовых знаний, ­ говорит Павел Крайнюченко, доцент Пятигорского филиала Северо­Кавказской академии государственной службы, кандидат исторических наук, ­ а наличием направлений из министерств образования республик. Эти дети не хотят понимать, что из­за низкого качества знаний, языкового барьера получение высшего образования на общих основаниях для большинства из них проблематично. А руководство вузов в связи с несоответствием их подготовки современным требованиям высшей школы строит учебный процесс в «щадящем режиме» .

Именно это обстоятельство, по словам моего собеседника, «формирует в этой среде мнение о неприкасаемости, этнической исключительности и вседозволенности». Так же, как и жизнь в землячестве, традиционная поддержка своих по принципу «с Дону выдачи нет». А если вспомнить культивируемое государством «преступники национальности не имеют» и все «конфликты происходят на бытовой почве»? Но, увы, в каждом из них участвуют как минимум два человека, у каждого из которых своя национальность. Как показывает статистика правоохранительных органов (ведут, ведут они такие учеты!), с ростом количества студентов, прибывающих из северокавказских республик, увеличивается количество краж и конфликтов в молодежной среде. Но опять­таки ­ подчеркивается ­ на бытовой почве. Как бы об этот быт не покалечить российскую лодку...

Хотя, впрочем, о быте ли речь? Жители Пятигорска рассказывают: в микрорайоне «Белая ромашка» жить стало трудновато. Студенты­кабардинцы стали регулярно организовывать пляски в Комсомольском парке рядом с трамвайной остановкой «Улица Зорге». Машина с мощными динамиками врубает лезгинку по вечерам, а парни ее танцуют, размахивая зелеными флагами и периодически постреливая в воздух из травматического оружия. Милиция не знает, как квалифицировать сие действо. Ведь к 23 часам «кавказский дансинг» заканчивается… А жалобы поступали и поступают от представителей многих национальностей. Но, по нашим данным, еще ни один из танцоров так и не был привлечен к ответственности.

О вере, царях и отечестве

...Ислам, например, в Ставропольском крае, менее распространен, менее изучен, чем христианство (здесь тоже проблем хватает), и зачастую ассоциируется только с экстремизмом, что вовсе не соответствует действительности. Хотя теми процессами, которые сейчас в нем происходят, впору напугать и заставить серьезно задуматься не только христиан, но и традиционно верующих мусульман.

Обращусь к авторитету крупных ученых­исламоведов – Сергея Бережного, Игоря Добаева и уже упоминавшегося Павла Крайнюченко, издавших книгу «Ислам в современных республиках Северного Кавказа». Итак, основные тезисы. Ислам на Северном Кавказе, как и в других регионах мира, не представляет собой монолита, он разобщен в рамках существующих направлений, толков и идейных течений. В Дагестане, например, было время, духовные управления мусульман (официальные, замечу, структуры) расходились по... этническому признаку. Потом, правда, опять, слава Богу, сошлись. Впрочем, это не мешает федеральным и республиканским властям, несмотря на наличие конфликтогенных факторов в традиционном исламе рассматривать его как «толерантный». Это всех устраивает. Прогноз не мой лично: до поры до времени.

Ведь ученые фиксируют неуклонную политизацию традиционного ислама. Что, впрочем, является адекватным ответом на существование ислама экстремистского (то есть исламизма), который все больше и больше пользуется не адскими машинами, а именно политическими методами. А государство, которое отделилось от конфессий, эту проблему не фиксирует. Исламские организации идут дальше ­ выпускают СМИ, заводят интернет­ресурсы. Шейхи все более настойчиво проникают в политические и экономические структуры общества, а их подчиненные мюриды активно содействуют им. В Дагестане, например, многие министры и солидные предприниматели являются мюридами шейхов. Это серьезный фактор, нуждающийся, как минимум, в осмыслении.

Более того, Дагестан стал тесен для исламских лидеров, они активно выходят за его пределы через мигрантов, образуя исламские анклавы в других регионах, в том числе и в Ставропольском крае, например, в Кисловодске. Исследователи этих процессов предупреждают, что дело идет к исламскому правлению, правда, пока к анклавному. Пример ­ Кадарская зона, где теория была превращена в практику. Взяли власть, и тут же возник прецедент исламского правления. Ростки этого правления есть и на Кавминводах. Иные имамы уже заявили о своем праве отправлять правосудие по шариату и побуждают членов мусульманского сообщества не идти в суды светские.

Короче говоря, нарастание исламизма фиксируется и в других северокавказских республиках. Именно всплеском исламистских настроений можно объяснить нападение на Нальчик в 2005 году, усиление террористической активности в Ингушетии в году нынешнем.

Но власти наши за все эти годы (а почти два десятка минуло с начала возрождения ислама России) так и не научились отличать умеренных от ультрарадикалов, приклеив к обоим одинаковый ярлык ваххабитов­экстремистов, и борются с ними исключительно силовыми методами. А такой подход, считают ученые, сокращает и без того узкую прослойку умеренных, которые ­ при таком взгляде на них ­ постепенно переходят на экстремистские позиции. Им ведь тоже надо как­то защищаться, чтобы не повторить судьбу имама Кисловодска Аубекира Курджиева, который был убит членами так называемого «карачаевского джамаата» за активное противодействие религиозным экстремистам.

Нужно отметить еще вот что. Молодежные организации северокавказских радикальных исламистов, так называемые «молодежные джамааты», выступают проводниками арабской версии ислама. Стремясь к общеисламской солидарности (что, наверное, хорошо), они же нередко становятся и лидерами террористических группировок (что, безусловно, плохо). А бандгруппам нужны бойцы. Их вербуют, в том числе и на ставропольских КМВ. Так, одного из завербованных в Пятигорске молодых людей – Олега Крикунова – задержали в 2005 году в Хасавюрте, в квартире, буквально напичканной взрывчаткой. Молодой парень честно признался следователям, что собирался в банду Раппани Халилова «чпокать федералов». Деятельность бывшего студента Пятигорского иняза потянула на два года лишения свободы по ст. 208 УК РФ «Организация незаконных вооруженных формирований или участие в них».

Между прочим, убийства чиновников, сотрудников правоохранительных органов, традиционных имамов и журналистов исчисляются в северокавказских республиках уже сотнями.

«Дикие гуси»

Международная политологическая организация International Crisis Group считает, что создавшуюся в России ситуацию может исправить только полное искоренение коррупции и реинтеграция молодежи в нормальную экономическую среду. Эксперты не скрывают, что это дело будущего. Но уже сегодня можно и нужно использовать идеолого­пропагандистскую и разъяснительную работу среди верующих. Где она, эта работа? Сдана в архив вместе с Советским Союзом.

А как отмечают специалисты, студенты­выходцы из северокавказских республик наиболее подвержены влиянию исламистской экстремистской идеологии. Образовавшийся «вакуум» в сфере религиозного воспитания мусульманской молодежи в значительной мере обусловлен отсутствием подготовленных специалистов и грамотных богословов, которые могли бы в доступной форме довести до нее истинные каноны традиционного ислама, опровергнуть основные догмы сторонников «чистого ислама», выступивших против российской государственности в поддержку бандформирований, способствовавших разжиганию национальной и религиозной вражды.

Понимание этой, казалось бы, простой вещи приходит трудно. Только покушение на собственную жизнь подтолкнуло президента Ингушетии Юнус­Бека Евкурова констатировать факты. На встрече с президентом России Дмитрием Медведевым, которая прошла в конце августа и участие в которой приняли духовные лидеры Северного Кавказа, он отметил, что ваххабизм представляет серьезную угрозу миропорядку в Ингушетии и во всем Северо­Кавказском регионе.

­ Молодежь под его влиянием, ­ сказал он, ­ продолжает уходить в леса, брать оружие в руки. Это следствие того, что мы проиграли идеологическую войну в 90­х годах. Поэтому нужно поднять на новый уровень работу идеологического характера, прежде всего среди подростков.

Эти бы слова да Богу в уши!

По мнению главы Ингушетии, следует ограничить выезд молодежи за рубеж для обучения в религиозных вузах, а если такая поездка все­таки состоится, то молодой человек после учебы должен пройти аттестацию через муфтият. Самое трудное ­ те, кого уже не вернуть к мирной жизни.

­ Это наемники, ­ разъяснил Евкуров, ­ мы их называем «дикие гуси», которые отрабатывают деньги. И это так называемые идейные, с которыми тяжелее всего проводить работу, мусор выбить у них из головы очень сложно. Но есть и те, кто запуган, запутался, кого шантажируют.

Стричь всех под одну гребенку оказалось неэффективно. Есть враги, ставшие на путь бандитизма. Их нужно выявлять и судить. Об одной такой истории мы недавно рассказали в материале «Кисловодские экстремисты осуждены» (см. «СП, 29.10.2009). А что делать с просто запутавшимися?

Павел Крайнюченко считает, что воспитательная, идеологическая работа должна вестись по тем самым направлениям, которые сейчас представляют угрозу для общества. А факторы угроз таковы. Прибытие на территорию Кавминвод на учебу значительного количества молодежи из республик Северного Кавказа, которые пока не способны воспринять правила поведения в соседнем регионе, тесные контакты этнических мусульман с выходцами из территорий, на которых получил распространение ислам в его радикальных формах, общая радикализация мусульманских общин, усиление социального расслоения общества и отсутствие четких жизненных ориентиров у молодежи, наличие так называемого «женского крыла» в местном религиозно­экстремистском сообществе, целенаправленная вербовочная работа в молодежной среде иного вероисповедания при отсутствии, скажем аккуратно, наступательной позиции православной церкви. Самое опасное, считает мой собеседник, что убивают имамов, которые выступают против экстремизма.

Что можем мы противопоставить всему этому? Согласитесь, нужен целый пласт для серьезной работы органов власти, молодежных организаций, национально­культурных обществ и диаспор. Только тогда мы все ­ и христиане, и мусульмане, и иудеи, и верующие других конфессий ­ сможем жить и спать спокойно. Не боясь того, что «дикие гуси» подложат взрывное устройство в очередной дом или расстреляют представителей власти.