«Цветы для маленькой Иды»

Год мы пахали над ее разработкой по заказу одного крупного медицинского центра, и засиживаться на работе допоздна мне было на руку: я расставался со своей очередной девушкой. Вскоре программа была готова. Мой шеф Николай Николаевич, в народе Никич, сам лично ее проверил и отправил на утверждение.

Утром проснулся пораньше, зашел в супермаркет, купил банку «спрайта» и, уже выйдя из магазина, нечаянно с кем-то столкнулся, хотел извиниться и столкнулся опять. Успел заметить раскатившиеся по асфальту ярко-оранжевые апельсины. Присел и стал собирать цитрусовые мячики. Мой взгляд упал на красные брюки, переходящие в комбинезон, а потом и на хозяйку. Она стояла передо мной, нахмурив брови, пристально смотрела, как я ползаю по асфальту. Высокая, тонкая, с огненно-рыжими волосами, полоснула меня взглядом светлых глаз. Потом, толкнув ногой подкатившийся апельсин, шагнула в людской поток. Наспех собрав апельсины, я помчался за ней.

– Извините, я не специально. Разрешите, помогу?

Она недоверчиво исподлобья посмотрела прямо в глаза. Тяжелый взгляд рентгеном прошел по душе.

– Хорошо, только до остановки, – помедлив, разрешила рыжеволосая. Голос у нее был с хрипотцой, словно надтреснутый. Всю дорогу до остановки я о чем-то говорил, а она, не слушая, невпопад кивала головой.

– Давай знакомиться. Меня зовут Вадим. А тебя?

– А по морде? – рыжие брови сошлись на переносице.

– А за что?

– Чего привязался? Помог, спасибо. Что еще надо?

Бесшумно подъехал автобус, зашипели открывающиеся двери.

– Ты мне понравилась…

Она пропустила выходящих пассажиров и стала подниматься в салон, бросив в меня обидное: «Кобель!».

Уже на ходу, вместе с запоздавшими, я заскочил в автобус. Ехали долго, до конечной. Вскоре я шел следом за рыжей, прячась за спинами прохожих. В этом районе города я никогда прежде не бывал. Частный сектор, провинциальная сонная тишина.

Девушка подошла к потемневшему от времени бараку, вошла в подъезд. На противоположной стороне улицы я заметил вкопанную в землю ветхую лавку, на которую решил примоститься. Скоро на втором этаже распахнулось окно, замаячил знакомый силуэт. Но отступать, до конца не разведав обстановку, я не собирался. Чтобы не быть замеченным, решил побродить вокруг. Пошел по улице, куда-то свернул и очутился перед магазином. Продавщицы, не замученные наплывом покупателей, с интересом следили за чужаком, то есть за мной. Я оправдал их ожидание: купил попугая! Мне подробно объяснили, чем кормить, как с ним обращаться, щедро насыпали в бумажный пакет корма и сказали, что покупку кличут Жориком.

Мы с птичкой вышли на воздух. Жора спокойно сидел в своей объемной клетке, вертел во все стороны головой с желтым хохолком, иногда косил на меня умным глазом.

Ошибиться в выборе нужной квартиры было невозможно. Я легонько постучал в дверь, но, не услышав ответа, несмело зашел в коридор, оказавшись на пороге большой комнаты.

Посередине стоял круглый стол, за ним, разложив на бумаге пластилин, сидел мальчишка. Он спокойно посмотрел на меня, рассеянно топтавшегося на пороге, и попросил: «Сними обувь, пожалуйста, Ида полы сегодня мыла». Я, кивнув, сделал шаг назад, снял кроссовки, огляделся. В коридоре, загромождая его, стоял допотопный холодильник. Глаза резала больничная чистота, даже, скорее, стерильность. Присутствие мужчины в доме ни по каким признакам не угадывалось. Подхватив клетку, быстро вернулся в комнату. Мальчик сосредоточенно что-то мастерил. Я поставил свою покупку на стол. Птица, как порядочный гость, произнесла металлическим голосом: «Привет!» Глаза пацана округлились:

– Ух, ты! Это кто?

– Это Жорик, тебе в подарок.

– А откуда ты узнал, что я есть? Ты Идын знакомый?

– Пока нет, пришел познакомиться. А Жорика купил вместо подарочного торта, ведь в гости с пустыми руками не ходят.

– Правильно, что Жорика купил. Мне сладкого нельзя, аллергия.

Я подошел поближе к нему и только тут увидел, что мальчик сидит в большом, похожем на шарабан, инвалидном кресле. Мальчишка по-взрослому объяснил:

– Это еще в детстве я в аварию попал, ноги не ходят. Ида со мной намучилась, трудно ей, но мы держимся.

– Ида твоя сестра?

– Нет, мама, – и с гордостью добавил: – Правда, красивая?

– Конечно. Мне тоже понравилась.

Я с интересом разглядывал его. На мать он был не похож: темноволосый, темноглазый.

На правах хозяина инициативу паренек взял на себя:

– Меня зовут Ян, мне шесть лет. А ты кто?

– А я Вадим. Тебе нравится техника?

– Очень. Мотоциклы люблю. У меня их целая пластилиновая коллекция. Там на полке, сзади меня, посмотри.

Хлопнула дверь, послышался знакомый хрипловатый голос:

– Янка, я дома!

Видимо, заметив новую в этом доме обувь, хозяйка мгновенно появилась на пороге комнаты. От неожиданности она застыла на месте. Даже не знаю, кто ее больше впечатлил: я или попугай.

– Привет! Ну, чего стала, как замороженная, проходи. Я вот решил зайти, познакомиться.

От увиденного или от моей наглости ее лицо пошло красными пятнами. Губы побелели и вытянулись в ниточку, кулаки сжались. Разрядил обстановку Ян:

– Ида, у нас гость. Надо же чай пить, ведь человек голодный. Да? – он повернулся в мою сторону и заговорщицки моргнул.

Многозначительно на меня посмотрев, Ида пошла на кухню. Шипя мне в лицо какие-то обидные слова, кое-как кромсала колбасу. Но как бы она ни хотела меня обидеть, чтобы прогнать, отогнать от себя и сына, ничего у нее не получится. Я пропал: влюбился как мальчишка, с первого взгляда.

– Особенно не старайся. Я никуда не уйду, потому что пришел к Яну. Между прочим, с утра ничего не ел, а уже три часа. Чай люблю горячий. Запомни это, пожалуйста, на будущее. Да, и пальчики не порежь! – ласково ей улыбнувшись, я пошел к ребенку.

Мне вслед что-то полетело, подозреваю, это был апельсин.

Чай пили в комнате. Мы с Яном говорили о технике. Ида, механически помешивая ложечкой в чашке, не стесняясь, пристально меня рассматривала. Ян переводил взгляд то на мать, то на меня, потом, положив ладошку на мою руку, спросил у нее:

– Ида, тебя Вадим чем-то обидел?

– Нет.

– Что же ты сердишься на него?

– Я не сержусь, я удивляюсь его настойчивости. Надо же так лихо воспользоваться ситуацией!

– Тебе не нравится, что он пришел без приглашения? Незваный гость?

– Ты угадал, сын.

– Сейчас все исправим: Вадим, я тебя завтра приглашаю в гости, если сможешь, приходи.

– Обязательно приду. Спасибо за угощение, все было очень вкусно. Ну засиделся для первого раза, мне пора. Ида, не провожай меня, я сам – нагнулся, чмокнул ее в щеку и направился к выходу.

Глубокая тишина повисла за моей спиной.

…Чувство вины перед начальником, перед ребятами железной хваткой придушило инстинкт самосохранения, и я, появившись на работе, поднялся на второй этаж, по пути отвечая шутками на вопросы коллег, что же со мной вчера произошло?

Никич смотрел не поверх меня, не на меня, а сквозь меня. Холодно кивнув, показал глазами на бумагу, ручку, которые специально были приготовлены для моей скромной персоны.

– Вадим Игоревич, не знаю, по какой причине вы проигнорировали вчерашнее очень серьезное для всего нашего коллектива мероприятие. Надеюсь, ваше дело было гораздо важнее. Потрудитесь написать объяснительную.

Я сосредоточенно грыз ручку, пытаясь придумать хоть одно слово, но в голову ничего не приходило.

– Николай Николаевич, где можно достать детское инвалидное кресло-трансформер?

Если бы я вдруг запел голосом Карузо или запорхал по кабинету балетными па, Никич удивился бы меньше. Он внимательно посмотрел прежним «человеческим» взглядом, тихо спросил:

– Сколько лет ребенку?

…Полдня у меня ушло на беготню. Потом, получив небольшое легкое кресло, испробовав его технические характеристики, я помчался домой.

Через час подъехал к дому Иды. Ее не было. Ян, увидев меня, заулыбался, протянул ладошку. Новостей накопилось много: вылепил новый мотоцикл, Жора стал с ним беседовать и даже гулял по столу, вот только Ида хмурится, когда смотрит на попугая. Мальчишка взахлеб рассказывал обо всем, искренне радуясь моему приходу. Я, разложив детали на полу, стал собирать кресло. Потом осторожно пересадил мальчика. Ян, не мигая, следил за моими действиями, его глаза заблестели, порозовели щеки. Мальчишка был счастлив. Но это было еще не все! Я полностью сразил его, когда предложил прокатиться на моем мотоцикле.

– Только бы твоя мама не встретилась, а то будет нам на орехи.

– Ну что ты, Вадим, я так редко бываю на улице.

– Ничего, парень. Теперь я буду с тобой гулять. А к креслу приделаем моторчик, сам будешь кататься по квартире.

Доверчиво обнимая меня за шею, Ян заглянул в глаза и спросил:

– Ты любишь мою маму?

– Ну да, вот только мама твоя почему-то на меня сердится и не хочет разговаривать.

– Она тебя совсем не знает, когда вы лучше познакомитесь, она обязательно влюбится в тебя.

– А ты меня уже знаешь?

– Конечно. Только добрый человек будет возиться с чужим ребенком.

У меня перехватило дыхание и запершило в горле. Увидев «Харлей», Ян замер, затем робко дотронулся до руля, погладил фару. Я усадил его перед собой и, перекинув ремни через свою спину, плотно привязал паренька к себе. По-моему, мальчишка от восторга даже перестал дышать.

И вот тут из-за поворота показалась Ида в своем неизменно красном комбинезоне. Ее руки оттягивали тяжелые сумки. Она шла, глядя в землю, ничего не замечая вокруг. Радостный смех ребенка, оказавшегося не просто на улице, а еще и на мотоцикле, пригвоздил ее к месту. Она остановилась, как вкопанная. Мы медленно к ней подъехали, я заглушил мотор. Когда вблизи я увидел лицо Иды, подумал, что она сейчас грохнется в обморок. Опять выручил Ян:

– Ида, смотри, как здорово Вадим придумал! Он так крепко меня к себе привязал, что мне ничуточки не страшно, даже порулить разрешил! Правда, он классный?

Молодая женщина переводила расширенные от ужаса глаза то на меня, то на мальчика. Потом деревянным голосом через силу произнесла: «Пора домой, уже прохладно».

Ида разбирала на кухне покупки. Я посадил Яна в кресло и, дружески кивнув мальчику, пошел к ней. Резко повернувшись, она двинулась на меня. Чтобы как-то сгладить и завершить эту затянувшуюся сцену, спросил: «Ну, чего сердишься, ведь ничего же не случилось?». И получил такую пощечину, что даже в голове зазвенело.

– Дура, – беззлобно тихо сказал я разъяренной женщине.

На пороге кухни в новом кресле сидел Ян, видевший все. Я потрепал его по голове, обошел кресло и закрыл за собой входную дверь.

…Вечером за семейным столом неожиданно для себя я все рассказал про Иду и Яна. Старики внимательно слушали, потом отец, стукнув кулаком по столу, твердо произнес: «Добивайся!». А мачеха, вздохнув, прошептала: «Слава Богу! Нашел!» и легонько поцеловала меня в ту щеку, которая еще помнила Идыну ручку.

Утром я с трудом открыл глаза. Хотелось на воздух, очень хотелось за город в убогую квартиру, где жили два уже дорогих мне человека…

Я не слышал и не видел, когда она подошла, только почувствовал ее касание. Ида села рядом. Я замер.

– Надо же мне было так попасть: рыжая, да еще и вредная.

Она улыбнулась. Свой несуразный комбинезон она поменяла на потертые джинсы, рыжие кудри заплела в косу. Рядом сидела не мать шестилетнего ребенка-инвалида, а свое-нравная девчонка.

– Прости меня. Я тогда за Яна испугалась, ну и перегнула…

– Уже.

– Что уже?

– Давно простил.

Она, повернув голову, смотрела пристально, не мигая. Как будто впервые меня увидела. Я протянул ей пакет.

– Держи, это тебе.

– Что это?

– Сказку Андерсена «Цветы для маленькой Иды» читала? Если нет, расскажу.

И впервые увидел, как заразительно Ида смеется, какая обалденная у нее улыбка, какие восхитительные ямочки появляются на щеках.