Что от лукавого, а что – от праведного?

Все пытаюсь понять, чем же именно мы, авторы статей о религии, ограничиваем права атеистически воспитанных и продолжающих оставаться таковыми читателей? Разве мы принуждаем кого-либо из них всене-пременно прочитывать все, хоть как-то касаемое религии, деятельности конфессий и т. д.? Тогда то же самое можно отнести и практически к любым публикациям газеты – от экономики до спорта. Дескать, публикации о футболе ущемляют интересы легкоатлетов и пловцов… Мало, ой мало информации о медицине, возропщут люди в белых халатах. А где подробные отчеты о сельскохозяйственных работах? – могут возмутиться земледельцы. Как же быть нам, журналистам, по какому принципу выбирать темы статей, репортажей, информаций и героев своих очерков?

И разве не такие же конституционно полноправные граждане составляют весьма значительное число верующих? Ни в коем случае не хотела бы противопоставлять одних другим, тем более что знаю немало поистине замечательных людей среди тех, кто в церковь – ни ногой. Они, как правило, имеют хорошее образование, достаточно эрудированы и самостоятельны в мышлении, интересные собеседники, но свою дистанцированность от храма объясняют просто: нас так воспитали, и теперь уж не переделаешь... Вот от чего далека газета, так это от желания кого-либо «переделывать». Когда в изменившейся стране заметную роль стали играть конфессии, СМИ вполне естественным образом обратили свои взоры на эту подспудную прежде сферу жизни. И стали появляться в прессе фамилии священнослужителей, названия старинных храмов, рассказы об истории церкви... Признаться, было в этих публикациях немало откровенного любопытства к неожиданно ставшей «разрешенной» тематике. Не обошлось и без перехлестов со стороны коллег, впавших в слащавую сусальность, ничего общего с истинной верой не имеющую. Конфессиональная целина привлекла очень многих, да и читатели воспринимали все это с большим интересом. В ту пору – начала 90-х годов прошлого столетия – в умах соотечественников царил ощутимый «раздрай», народ, как-то «пришибленный» происходящими преобразованиями, явно растерялся на идеологическом и духовном перепутье. Глубоко уверена: именно обращение к религии в тот момент спасло очень многих, помогло не упасть окончательно духом. И хотя люди, выросшие и воспитанные в иной системе координат, поначалу просто не знали даже как правильно войти в храм, они туда пошли. И открыли для себя целый мир...

И далеко не случайно сегодня даже самые «ортодоксальные» атеисты уже не вспоминают известное выражение «религия – опиум для народа». Потому что и они, несомненно, увидели другую сторону медали: не официально объявленное, разрешенное властью духовное возрождение, а искренние искания человека в минуту жизни трудную выводят его на дорогу к храму. Я сейчас не говорю о том количестве конъюнктурщиков, которые воспользовались открывшимися возможностями саморекламы, демонстрируя (особенно перед фото- и телекамерами) приверженность высоким духовным традициям. Повесив на шею крестик, а в рабочем кабинете икону, они «закрыли вопрос». А вот те, кто искал храм как прибежище души, даже став честно воцерковленными, продолжают поиск нравственной опоры – они знают, что обрести ее смогут лишь в каждодневной жизни церкви как сообщества единомышленников. Не идеализируя верующих, среди коих тоже встречаются самые разные характеры и типы, со своими достоинствами, слабостями и недостатками, все же нельзя не отдать должное их единству – не формальному, а че-ло-ве-чес-ко-му. Это ведь не в очередную партию вступить, тут иное.

Настало время более глубоких, осознанных отношений церкви и общества, церкви и государства. Общество, пережив период эдакого подросткового любопытства, приняло конфессии всерьез. Да и государство, от которого церковь отделена законом, тем не менее понимает небесполезность (!) сотрудничества. Да, ломают копья сторонники и противники преподавания в школе основ религиозной культуры: вторые пугают первых «засильем попов» и нарушением опять-таки чьих-то конституционных прав. А ведь мы в массе своей еще даже не раскрыли просто хотя бы все из того же любопытства этот «страшный» Закон Божий, не заглянули ни в Библию, ни в Коран. Чего боимся? Удостовериться вдруг в собственной духовной скудости? Если наши дети будут – в отличие от нас – знать, например, почему на протяжении веков так почитаем в нашем народе святой Николай Чудотворец (Угодник), разве им будет от этого хуже?

Впрочем, и сама церковь сегодня рассматривает себя в обществе и государстве с новых позиций – равноправного и равно ответственного партнерства. Ею сделано и делается немало, стоит лишь внимательнее вглядеться в нашу жизнь. Да, церкви многие помогают, но не будь у нее столько самоотверженных батюшек, кладущих жизни на сооружение храмов, никакие жертвенные «инвестиции» сами по себе ничего бы не сделали. И уже не только о миссионерстве говорят духовные отцы, но и о вполне конкретной опеке молодежи, одиноких стариков, инвалидов, церковь вытаскивает людей из наркотического омута, дает надежду отчаявшимся... Так что же делать нам, журналистам: не замечать всего этого ради модных ныне толерантности и политкорректности? И в чем же все-таки больше от лукавого, а в чем – от праведного: в том ли, что мы-де просто все равны и вольны (ой ли?!), или в том, что мы равны – перед Богом?..

Я не зову никого идти в храм. Мне этого не дано. Но не могу и молчать – ни профессионально, ни по совести – о том, какая большая и нужная совершается работа, чтобы душа человеческая стала чище, добрее, сильнее.