00:00, 9 августа 2006 года

Кровать от Вакулы

Однако ж не перевелись еще на земле чудаки, ради профессиональной гордости готовые глотать дым и гарь, «жариться» в раскаленной каморке, лишь бы не остыли навек кузнечные горны, не оказался на куче утиля инструмент, который уж, наверное, и не выпускает никто. Владимир Игнатов (на снимке) как раз один из таких чудаков. Виду он, как и положено представителю сего ремесла, богатырского. На здоровье не жалуется. А когда после семилетки голод погнал его в молотобойцы, мало кто верил, что по силам ему эта работа будет. Кузнец Зикеев – он тогда был первый мастер в Дивном - посмотрел сурово на парнишку:

- Ежели что не так – вмиг выгоню, не ты первый…

Володька день напролет семикилограммовым молотом машет, а виду не подает, что тяжело. Руки распухли, ложку и то не держат, а он все равно не сдается. Так несколько лет и проработал с суровым своим наставником. Дело это ему очень даже по душе было, и тут причиной, скорее всего, отцовские гены. Родитель его тоже в молодости кузнецом был. Да только папаша слаб был здоровьем, а в кузне в таком случае делать нечего.

Из детства только и запомнилось Владимиру, как высек его батя нещадно, когда подобрал он отмычку от шкафа, где ружье хранилось. Даже не за стрельбу по воронам порол, а за то, что с замком хитроумным справился – был он его собственной конструкции, надежный и прочный. Славился отец умением ремонтировать часы, ружья, а милиция не раз привлекала его открывать чужие сейфы. Никакому из своих талантов он детей своих не обучал, потому как семью оставил и уподобился вольному ветру. Но они и за гены ему благодарны.

Владимир хорошо рисует, и это видно даже по его эскизам, коими увешаны все стены мастерской. В армии художником-оформителем был, а еще песни со сцены пел, между прочим, вместе с известным исполнителем Александром Барыкиным. Стихами наш кузнец тоже балуется – для себя, правда, не для общества. А вот ажурными кружевами похвастаться не прочь: альбом с фотографиями всегда под рукой, да и по Дивному идешь словно по его персональной выставке. Ворота, крылечки, беседки с вычурными орнаментами, узорные вензеля на калитках, а за каменными заборами состоятельных людей красуются и вовсе уникальные вещицы. Подсвечники и камины, подставки для цветов, перила, столики, этажерки и даже кровати. Увидала одна «продвинутая» дамочка каталог кованой мебели из Англии, любимому намекнула, мол, вот она, мечта всей моей жизни. Супруг ради нее хоть в Лондон готов был поехать. А тут случай свел его с доморощенным кузнецом. Теперь народ как в музей ходит смотреть на ту кровать.

Мастера от многочисленных похвал вдохновение прямо-таки переполняет. Ему готовый эскиз привезут, а он от себя еще изюминку добавит, а то и вовсе переиначит. Работу свою делает словно песню поет. Акантовый лист уводит творческую мысль далеко-далеко, и полет ее обрастает причудливыми завитками, что среди мастеровых людей зовутся волютой, а еще фонариками, полыми ананасами, шарами, кольцами, спиралями и прочими затейливыми штучками.

Жарко в кузне у Владимира и зимой, а уж в эту пору – и говорить нечего. Не выдерживают ни термометры, ни радиоприемники, ни молотобойцы. По этой причине он купил себе в одном развалившемся колхозе помощника, большие деньги за него отдал - как за подержанный автомобиль. Подреставрировал, Васей назвал, теперь души в нем не чает: непьющий, некурящий, силища нечеловеческая. Да и сам он не человек вовсе, а пневматический молот. Работа кузнеца с таким приобретением значительно облегчилась: Василию удар любой силы заказывай – в точности исполнит.

Без дела Владимир сидеть не привык, и даже если нет никаких заказов, все равно мастерит что-нибудь для души. Другу своему, потомственному казаку, подарил кавказский кинжал с ножнами, другому приятелю, хирургу – скальпель именной, кому-то шкатулку или фонарь – на добрую память, свату забор поставил такой, что все соседи обзавидовались. А для него самого лучший подарок – это книги по кузнечному делу. Их, как и мастеров, сейчас очень мало осталось, невыгодно издавать: это вам не любовные романы.

А еще не дает покоя слава тульских мастеров, которые в семнадцатом веке научились превращать сталь в «бриллианты». Брали кузнецы грибообразные заготовки, гранили и полировали их до зеркального блеска. Украшали такими «камешками» шкатулки, подсвечники, оружие, и только ювелир мог распознать подделку. Искусство это, к сожалению, не дошло до наших дней, что еще больше подстегивает интерес к нему со стороны истинных мастеров. Никому также не возбраняется стремиться в плетении железных кружев к тому совершенству, коего достигли авторы решетки Летнего сада на берегу Невы, – она считается лучшей декоративной оградой в мире. А без кузнечной братии разве могли бы состояться архитекторы Растрелли, Росси, Жилярди?

Сожалеет дивенский кузнец, что загробили у нас искусство, которое зародилось много веков назад:

-Представляете, древние мастера Киевской Руси знали более 100 видов подков, и все они делались вручную. Сколько потом человечество ни пыталось отливать или штамповать подковы, ничего не получалось.

Доводилось и Владимиру с подковами работать. Он на спор вбивал ухналь (копытный гвоздь) и давал гарантию на полгода. Вообще-то в среднем подкова служит два, ну максимум четыре месяца. Но надо быть не простым кузнецом, а большим мастером, чтобы превзойти принятые нормы и стандарты. По крайней мере, в спорах Владимир не знал поражений. Не случайно же прозвали его Вакулой, в честь того, которого Гоголь за черевичками гонял. Владимиру такая дразнилка не в обиду. Знает, что настырный, несгибаемый, и нисколько этого не стыдится. Вот недавно вычитал рецепт изготовления знаменитой дамасской стали. Почти все компоненты уже собрал, зимой примется за работу. И пусть кто-нибудь только попробует заикнуться, что ничего у него не получится. Это только добавит масла в огонь. Вернее, угля в его негаснущий горн.