00:00, 24 декабря 2005 года

…И птичка вылетает

После Миши остался большой фотоархив, жизнь края за тридцать лет. Комсомольские стройки; его тезка Михаил Горбачев – секретарь крайкома партии, по-моему, еще даже не первый; комбайны в ночной степи; митинги времен перестройки; исход заложников из Буденновской больницы… И лица, лица: механизаторы, учителя, солдаты, спортсмены, ветераны, мальчишки. Мне кажется, его фотографии были точнее многих наших писаний о тех же людях и событиях. А, может быть, фото как жанр вообще точнее и честнее.

Как-то на выставке увидела снимок: две спортсменки на фоне большого города приготовились к синхронному прыжку в воду. Ракурс такой, что сам водоем, над которым девичьи фигурки на мгновение застыли, не виден, и кажется, прыгнут они сейчас на острые готические шпили, на ломаные линии новомодных высоток. Женская жизнь и молодость, ее хрупкость и беззащитность. Поди вырази словами… Люблю фотокорреспондентов за то, что ради такого ракурса они готовы торчать под вышкой для прыжков часами, отщелкать бог весть сколько пленки – или что там у них вместо пленки в их современной аппаратуре? Колесников однажды для нужного ракурса снимал действо на сцене Дворца детского творчества чуть не сидя на коленях у зрителей первого ряда, и все равно ему было, какие VIP-персоны в том ряду находились. А Эдуард Корниенко (который вместе с Александром Цвигуном сменил Колесникова в редакции) однажды рассказал, как в зимний день застыл с фотокамерой возле Солдата на Крепостной горе и молился: «Господи, сделай так, чтобы вон та женщина в черном пальто с капюшоном, надвинутым на лицо, подошла к памятнику и постояла хоть минуту!». Она так долго шла, говорил Эдик, я так волновался! Этот снимок – Солдат и скорбящая женская фигура – у него один из самых выразительных.

С Эдиком Корниенко и Сашей Цвигуном, которые по возрасту годятся мне в сыновья, интересно так же, как было когда-то с ровесником Мишей. Эдик побывал во всех горячих точках Северного Кавказа. Примерно, как в «Белом солнце пустыни»: «Ты как здесь оказался?» - «Стреляли…». На самом деле (как и в упомянутом фильме) все не так весело. Когда в сентябре 2004-го он вернулся из Беслана, куда уехал через час после первого сообщения о захвате школы террористами и провел там все четыре дня, узнать его было трудно. Всегда общительный, импульсивный, он словно заледенел. Снимки Эдика публиковала не только «Ставропольская правда», они обошли газеты многих стран. Но говорить о пережитом он не хотел, вообще недели две почти ни с кем не разговаривал. Зайдешь к нему в фотолабораторию – и тихо выйдешь…

Саша Цвигун больше любит жизнь мирную, хотя и ему доводилось работать в экстриме – на фотовыставке агентства «Рейтер» экспонировались его снимки с места взрыва электрички в Ессентуках. Ему удаются портреты сельских жителей – что-то свое он про них знает, про какую-нибудь бабульку, которая завороженно смотрит на перерезание местным начальством ленточки на открытии чего-то, и такое одиночество в ее фигуре, такая обманутость… И еще я заметила, какие человечные снимки он делает с митингов пожилых людей: на его фотографиях не орущие рты, а страдающие глаза.

Я их очень уважаю, людей с фотокамерами. За сумасшедшинку, с которой большинство готово срываться с места, бежать, лететь ради нескольких кадров, которые, может, даже и не опубликуют, скажут, что в номере уже места нет… За то, какие они хорошие товарищи. За то, что остановленные ими мгновения, высокие и не очень, и есть портрет времени.

…Вот стоит наш фотокорреспондент на линейке во время слета ученических бригад, на груди камера, за спиной рюкзак килограммов под тридцать, где, кроме запасной аппаратуры, еще и ноутбук – но наступил момент, и он легко, как птичка, перелетел на другой конец поля и щелкает, щелкает, щелкает…