Индульгенция, или История одного ограбления

Взрывом мощного фугаса Геннадия сбросило с брони, ударило о землю. Он потерял сознание. Очнулся от нестерпимой боли в коленях. И хотя ничего не слышал после контузии, понял: надо отражать атаку боевиков. Расстрелял весь боекомплект. Вновь провалился в беспамятство. А когда пришел в себя, занятую сепаратистами высотку уже «утюжили» боевые вертолеты федералов…

Ни контузия, ни ранение Сокольникова ничему не научили. Другой бы бросил все и пошел на «гражданку», где, по уверениям внука легендарного писателя Аркадия Гайдара, только ленивый не может сделать себе состояния.

О состоянии прапорщик не мечтал. Ему нужны были не такие уж большие средства, чтобы оказать помощь молодой, но не совсем здоровой жене. Несколько десятков тысяч. При его образовании и житейских навыках (научился только воевать) путь был один: в Чечню, где формировалась 46-я бригада внутренних войск МВД РФ.

В Урус-Мартан он приехал на должность заместителя командира разведывательного взвода. Не знаю, следует ли объяснять, что разведчики, будь то подразделения Минобороны или внутренних войск, никогда не засиживаются в месте постоянной дислокации. Сопровождение инженерной разведки? Твое! Засада? Наша! «Зачистка»? А кто, кроме нас?…

Геннадий участвовал и в «зачистках», и в засадах, и инженерную разведку скрытно сопровождал. Не раз бывал под огнем. И под бандитским – в первую очередь боевики старались уничтожить разведчиков. И под своим – минометчики и артиллеристы нередко путали ориентиры, и взрывы дыбились в расположении замаскировавшихся разведчиков…

А потом ему это все надоело. Через несколько месяцев понял, что «боевые» разведчикам, почти ежедневно рискующим жизнью, «закрывают» всего на два-три дня в месяц. А тем временем некоторые штабные офицеры подают рапорты, согласно которым они практически не выходят из схваток с сепаратистами. Денежное содержание – соответствующее.

От сознания такой несправедливости Геннадий подал рапорт об увольнении. Никого ни в чем не винил. Скорее, наоборот: просился в запас по той причине, что, дескать, сам он не может выполнять условия ранее подписанного контракта. Рапорт – с ущербом для самого себя…

Комбат – подполковник Евгений Фурлет – трижды в клочья разрывал эти рапорта. А потом, когда прапорщик Сокольников все же умудрился зарегистрировать один из этих образцов эпистолярного творчества через «секретку», буркнул: «Черт с ним. Отправьте в отпуск. Пусть решает свои домашние проблемы. Вернется, мы его уже уволим…».

Из отпуска Геннадий особенно не торопился: знал, что уже числится не среди действующих разведчиков 46-й бригады, а среди «запасников». Но и это лыко ему поставили в строку: дескать, одним из оснований для увольнения явилось опоздание из отпуска.

Тут надо сделать отступление. Отпуск из Чечни – это совсем не то же самое, нежели отпуск, скажем, из Нижегородской губернии. Там ты можешь (безоружный) до части рейсовым автобусом или электричкой доехать. И ничего с тобой не случится.

Совсем иное – Чеченская Республика. В одиночку возвращаться в часть – и думать не смей! Разденут-разуют. В темную яму (зиндан) посадят. А если прознают, что ты разведчик, – головы не сносить… Сунешься по дорогам Чечни в одиночку?

Зная местные нравы, Геннадий и не совался. И не его вина, что на мятежной территории по распоряжению вышестоящего командования нередко неделями действовали распоряжения «стоп колеса» и «стоп винты». Это значило, что ни одна машина, ни один вертолет с места без особого распоряжения не сдвинутся. Пешком до части идти прикажете?

Тем не менее официальным основанием для досрочного увольнения замкомандира разведвзвода прапорщика Сокольникова, награжденного за мужество и героизм медалью Суворова, послужило именно опоздание из отпуска.

Вообще-то ему плевать было на это основание. Выдали бы только деньги (жене надо было продолжать лечение). Но по прибытии в Урус-Мартан за расчетом он неожиданно узнал, что никаких сумм на лицевом счете не числится. Как? А вот так: более шестидесяти тысяч якобы получил по доверенности бывший его подчиненный, убывший по увольнению в Ростовскую область.

Рядовой Евгений Ефименко (тот самый, что получил якобы по доверенности деньги замкомвзвода разведки прапорщика Сокольникова) держался в подразделении особняком. От рискованных операций если не увиливал, то их сторонился. «Вороватым» его Геннадий назвать не может. Разве что один случай припоминает: уезжая на переподготовку, Ефименко без спроса надел его новые кеды. А когда вернулся, вытаращился: «А что здесь такого?».

Но шестьдесят с лишним тысяч рублей (зарплата, паек, другие виды довольствия) – это не кеды. Как удалось рядовому бойцу оформить (по каждому виду довольствия) доверенности с подписью начальника штаба и гербовой печатью части?

…Позже это деяние назовут фальсификацией документов (Сокольников обращался по инстанциям от гарнизонного военного прокурора до Генеральной прокуратуры РФ), но скажут, что в действиях рядового Ефименко нет состава преступления, ибо они подпадают под амнистию, предусматривающую освобождение от ответственности не только боевиков, но и военнослужащих федеральных сил…

Славная такая амнистия, вследствие которой сотни «сдавшихся» с допотопным оружием боевиков, получив новенькие автоматы «для защиты возрождающейся республики», вновь примкнули к бандформированиям. А «федералы», совершившие преступления в отношении не только населения Чечни и своих же товарищей, легко ушли от наказания. Никто не пытался и не пытается уличать их в преступлениях, а тем более – привлекать к ответственности. Амнистия, которую собираются продлить и депутаты Госдумы России, и руководство Чечни, становится своеобразной индульгенцией для преступников. Как с той, так и с другой стороны.

В данном конкретном случае, прикрываясь пресловутой амнистией, ограбили (хотя в таком контексте нет статьи Уголовного кодекса) прапорщика Сокольникова. У него (отнюдь не на большой дороге) отняли, повторюсь, шестьдесят с лишним тысяч рублей. И ни военные дознаватели (имеющиеся в каждой части), ни представители военной прокуратуры не попытались выяснить, каким образом к рядовому Ефименко попала печать воинской части.

Выслушав мнение военных контрразведчиков, уяснил, что гербовую печать в частях независимо от принадлежности к «ВВ» или Минобороны хранят не менее бережно, нежели документы с грифом «Совершенно секретно»…

Как же все-таки солдату, не отличающемуся особой изворотливостью (боец был «тише воды, ниже травы»), удалось обхитрить командира и начальника штаба? Ответа на этот вопрос получить так и не удалось.

Когда Геннадий приехал в часть за расчетом, ни комбата Фурлета, ни начальника штаба Жукова на месте не оказалось. А начальник разведки капитан Валерий Калиберда, с которым Сокольников, как говорят, съел не один пуд соли и не раз бывал под огнем, только развел руками: «Гена, я ничем не могу помочь…»

Денег на обратный путь у прапорщика запаса не было. Выручили друзья (в том числе и Калиберда), одолжив на дорогу. А потом начались хождения по инстанциям. Личные и письменные обращения. «Хождения» эти длятся с 29 ноября 2002 года по настоящее время. Толку от них немного. Сокольников получил около десятка ничего не значащих отписок. И лишь в мае текущего года пришло более или менее вразумительное письмо от помощника военного прокурора войсковой части 20102 капитана юстиции А. Смирнова. Правоохранитель пояснял, что факт подделки доверенности, на основании которой Е. Ефименко получил причитающееся Геннадию денежное довольствие, «подтверждается почерковедческими исследованиями». В действиях Ефименко формально содержатся признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 159 УК РФ (мошенничество). Однако в связи с постановлением Госдумы России «Об объявлении амнистии в связи с принятием Конституции Чеченской Республики» от 6 июня 2003 года» за преступления «указанного выше состава» Е. Ефименко ответственности не подлежит.

Помощник военного прокурора советует Сокольникову обратиться с иском в суд, чтобы в гражданско-правовом порядке взыскать с мошенника причитающиеся ему (Геннадию) деньги. Через объединенный военный комиссариат города Гуково капитан юстиции помогает Геннадию выяснить адрес Ефименко в поселке Углерод. Казалось бы, подавай в суд и жди результата.

Но тут возникает несколько вопросов. Где подавать в суд? В Ставрополе? В Ростове? Или в Урус-Мартане – по месту совершения преступления? На то, чтобы ехать в Ростов или Урус-Мартан, у Сокольникова попросту нет средств (работает сейчас строителем, денег едва на прожитье хватает). Приедет ли Ефименко на суд в Ставрополь? Геннадий не уверен: солдат-то амнистирован. Да и деньги за прошедшие два года (если солдат и получал их) наверняка успел растратить.

Возникала у Сокольникова крамольная мысль: поехать в тот самый Углерод и «выбить» из бывшего подчиненного деньги. Но от этого шага друзья отговорили: дескать, Ефименко под амнистию попал, а тебе за самоуправство «впаяют» на полную катушку…

Обидно бывшему разведчику: служил Отечеству верой и правдой. За то время, когда он находился в должности заместителя командира взвода, не было ни одной безвозвратной потери. После его ухода погибли одиннадцать человек. Допустим, это случайность. Но все равно Геннадий не понимает, почему командиры и военные правоохранители не защитили (или не захотели защитить) его интересы? Ведь бланки с гербовой печатью и подписью начальника штаба части рядовому бойцу так просто в руки не приплывут. Может, ответственность за утрату денежного довольствия разведчика должен нести не только бывший рядовой Ефименко?